Он протянул руку и оперся на хрупкое плечико. Под тяжестью Томаса у худенького мальчика подгибались коленки, но он помог Томасу дотащиться до люка. Томас сел на край, спустив ноги, и заглянул в подвал, освещенный холодным светом единственной лампочки.
– Подожди меня тут, – сказал Томас, осторожно спускаясь по узкой лестнице.
– Ты же вернешься? Правда, Кар?
– Вернусь, вернусь! Только никуда не уходи, – отозвался Томас из подвала.
Он осмотрелся, впереди тянулось длинное помещение с низким потолком. Томасу оно напомнило подземную казарму, в которой стояли в ряд застеленные походные койки и возле каждой был запертый железный шкафчик. Томас двинулся по узкому проходу, хватаясь за шкафчики. Судя по количеству коек, спальное помещение предназначалось не только для команды Патрика, но должно было вместить, кроме них, часть членов общины. Один коридор вел к туалетам и душевым, в конце другого находилась большая кухня. Он вошел в кухню, которая одновременно должна была служить и столовой, так как в ней стояло несколько длинных столов. Протиснувшись мимо столов к раковине, он взял чашку и налил в нее воды из крана.
– Кар! – послышалось сверху.
Маленькими глотками, чтобы снова не вызвать рвоту, Томас пил воду.
– Кар!
Томас отставил чашку и торопливо стал рыться в буфетных ящиках. Нужно было скорей возвращаться, пока Кевин нечаянно не привлек внимания. Среди кухонных принадлежностей он нашел средней величины нож и одноразовую зажигалку. То и другое он захватил с собой. Хорошо было бы найти какое-то оружие, но и нож все-таки лучше, чем ничего, хотя Томас и сомневался, что сейчас способен одолеть даже самого худосочного из последователей Якоба Месмера.
– Я подумал, что ты не вернешься, – сказал Кевин, когда Томас высунулся из люка.
Томас видел, что глаза у мальчика мокрые, и погладил его по вихрастой головке:
– Я же сказал тебе, что вернусь.
– А теперь мы можем идти за мамой?
– Как ты вошел в дом?
Кевин указал на открытое окно, оно выходило в садик между главным зданием и производственным ангаром.
– Вон там я залез.
– Пошли! – сказал Томас.
Ему стало чуть лучше, и он без посторонней помощи смог дойти до окна, высунулся из него и посмотрел по сторонам. В темноте над головой гудел вертолет, кроме этого, не слышалось ни звука, в саду было пусто. Томас помог Кевину вылезти из окна, затем последовал за ним сам.
– Нам надо вести себя осторожно, чтобы нас никто не заметил. Понимаешь? – шепотом предупредил Томас, удерживая мальчика, который уже готов был бежать дальше.
– Тихо-тихо, – прошептал в ответ Кевин.
– Ты знаешь, где расставлены сторожевые посты?
– Посты?
– Места, где стоят солдаты?
Кевин радостно кивнул:
– Повсюду.
– У компостных куч тоже или мы можем там незаметно пройти?
– Они там прячутся, Кар. Сторожат.
– Ты точно знаешь?
– Тысяча процентов. Они кидались в меня камнями, когда я еще не пришел к тебе. Мы заберем маму, Кар? По-моему, ей тоже не хочется к Иисусу.
Живот снова свело, и у Томаса все почернело в глазах. Он так стиснул ручонку Кевина, что тот запищал и вырвал у него ладошку. Издалека донеслось скрежетание заработавшего полицейского мегафона. Офицер, возглавлявший штурмовую команду, обратился к общине с предложением начать переговоры и не допускать эскалации конфликта. Тем, кому требовалась помощь, предлагалось подойти к выходу. Затем был назван номер телефона на случай, если в настоящий момент они не могут выйти.
Томас подумал, что полиция действует точно в соответствии с инструкцией, создавая впечатление, что она призывает к переговорам и во всем готова идти навстречу, а между тем втайне изыскиваются способы проникнуть на территорию и одолеть противника. Он и сам участвовал в подобных акциях; в них всегда использовались одни и те же заученные приемы независимо от того, шла ли речь о том, чтобы освободить заложников, обезоружить психически больного человека, штурмовать логово рокеров или, как в данном случае, секту фанатиков, окопавшуюся в своем имении. Он подумал, что полицейское руководство решило не рисковать понапрасну и продолжать переговоры до последней возможности хотя бы потому, что после неудачной облавы на банду Каминского полиция хотела избежать новых жертв в своих рядах.
– Ну пошли же, Ворон! Давай заберем оттуда маму! – торопил его Кевин, дергая за рукав.
– Нам нужно найти где-то телефон, Кевин. Это сейчас самое важное. Один я не могу ей помочь, понимаешь?
Кевин кивнул:
– Понимаю, конечно. Я не дурачок. Мы найдем тебе телефон в храме. Давай, Кар, пошли!
Томас не представлял себе, как Кевин собирается это сделать, но попытаться стоило. Да и нужно было сначала составить себе общее представление о том, как складывается обстановка. Единственное, что внушало надежду, – это мысль о том, что пока члены общины находятся в одном помещении, меньше риск того, что невинные люди пострадают в перестрелке, которая неизбежно начнется, когда полиция пойдет на штурм и столкнется с Патриком и его командой.
Они прошли через сад и оказались на темной аллее. Томас взял Кевина за руку, и они вместе направились к одноэтажному строению на зеленой лужайке. Дверь стояла открытая, и внутри горел свет. Кевин тянул Томаса вперед, но Томас остановил его.
– Спокойно, Кевин, – сказал он шепотом. – Посмотрим сначала, нельзя ли зайти в дом сзади.
Кевин кивнул, и они продолжили путь вдоль стены. Изнутри слышны были голоса, читающие молитву, но сквозь них прорывались рыдания. Кевин сжал руку Томаса и заглянул ему в лицо. Томас приложил палец к губам, показывая, что нужно вести себя тихо. Наконец они обошли дом и очутились у заднего входа. Отпустив ручонку Кевина, Томас достал из кармана нож, осторожно нажал на ручку и открыл дверь. Когда они вступили на порог, навстречу им вырвался хор голосов. Они бесшумно пошли по коридору, который вел за сцену. Томас увидел Якоба Месмера, тот стоял в ярком свете прожекторов с обнаженным торсом. Воздев руки, он раскачивался, словно в трансе.
– Можно увести маму? – спросил Кевин, указывая на нее рукой.
Не отвечая, Томас молча воззрился на представшее перед ним зрелище. На сцене перед Якобом Месмером, среди груды безжизненных тел, лежала мать Кевина. На губах у нее выступила пена, ее невидящий взгляд был неподвижно устремлен на большое темное распятие, висевшее на стене за спиной Якоба Месмера.
– Мы уведем маму, Кар?
61
Стоя за сценой у задника, Томас увидел, как члены общины, выстроившись в проходе цепочкой, ждали своей очереди подойти к сцене. В большинстве случаев они держались за руки, то плача, то бормоча молитвы. Возле сцены за раздвижным столиком стояли Осе и Биргитта, весь стол был уставлен одноразовыми белыми стаканчиками. Биргитта наливала в стаканчики из термокувшина прозрачную жидкость, а Осе передавала их в руки членам общины, которые по одному подходили к столику.
