Была бы она чуть похитрее, как Аннабел, ей удалось бы добиться большего, но Лилиан всегда была слишком прямолинейна. Женские хитрости — не ее конек. «Ах да! — подумала она кисло. — До сих пор я прекрасно справлялась без всех этих уловок. Полагаю, обойдусь и дальше».
Лилиан неторопливо перебирала туалетные принадлежности, выбирая, что можно упаковать, а что еще понадобится вплоть до самого отъезда. Это ее гребень с серебряной отделкой, пакетик булавок, свежая пара перчаток, а вот… тот самый маленький флакончик, волшебный состав мистера Неттла.
Охнув, Лилиан села на обитый бархатом стул. Она пристально изучала хрустальный сосуд на своей ладони.
— На твоем месте я бы молчала. Зачем?
— Я хочу быть честной.
— Честность часто переоценивают. В какой-то книге я читала: тайна — это первое необходимое условие в делах сердца.
— Это сказал герцог де Ришелье, — ответила Лилиан. — И ты не совсем точно цитируешь. «Тайна — это первое необходимое условие в делах государства», — сказал Ришелье.
— Так ведь он был француз, — не сдавалась Дейзи. — Наверное, он имел в виду сердечные дела тоже.
Лилиан рассмеялась и нежно посмотрела на сестру.
— Наверное, так и есть. Но я не хочу иметь тайны от лорда Уэстклифа.
— Очень хорошо. Но попомни мои слова: без маленьких секретов нет большой любви…
Глава 22
В поздний вечерний час, когда часть гостей уже разошлись, а другие засиделись за картами внизу или коротали время за бильярдом, Лилиан выскользнула из своей комнаты, чтобы встретиться с Маркусом. Двигаясь по коридору на цыпочках, она вдруг остановилась, заметив впереди фигуру мужчины. Он стоял, прислонившись к стене, в развилке двух коридоров. Мужчина шагнул вперед, и Лилиан его узнала. Камердинер Маркуса.
— Мисс, — тихо сказал он, — милорд приказал проводить вас.
— Я знаю дорогу. И ему известно, что я знаю. Какого черта вы тут делаете?
— Милорд не желает, чтобы вы разгуливали по дому одна.
— Нуда, разумеется. Ко мне будут приставать, могут даже соблазнить.
Камердинер, казалось, не почувствовал иронии. Как будто она шла к графу для невинной беседы! Он повернулся, указывая путь.
Уязвленная его сдержанностью, Лилиан не выдержала и спросила:
— Итак, часто ли вам приходится сопровождать незамужних молодых леди в личные апартаменты лорда Уэстклифа?
— Нет, мисс, — последовал невозмутимый ответ.
— А вы бы сказали, если бы это было не так?
— Нет, мисс, — сказал он все тем же тоном. Лилиан фыркнула.
— Граф — хороший хозяин?
— Прекрасный хозяин, мисс.
— Ну, вы бы сказали то же самое, будь он людоедом.
— Нет, мисс, тогда я бы сказал, что его можно терпеть. Когда я говорю, что он прекрасный хозяин, я называю вещи своими именами.
Слова камердинера приободрили девушку.
— А он разговаривает со слугами? Говорит «спасибо» и все такое?
— Только когда это уместно, мисс.
— То есть никогда?
— Точнее, редко, мисс.
Очевидно, ему больше не хотелось разговаривать. Теперь они шли молча. Вот и дверь комнаты Маркуса. Слуга подвел ее к порогу и осторожно поскреб в дверь кончиками пальцев.
— К чему такая осторожность? — шепнула Лилиан. — Почему вы не стучите?
— Графиня предпочитает, чтобы скреблись, а не стучали. Это не так расстраивает ее нервы.
— Граф тоже настаивает, чтобы вы скреблись в его дверь?
— Думаю, ему все равно, мисс.
Лилиан задумчиво нахмурилась. Ей уже доводилось слышать, что в Англии слуги именно скребутся в дверь господ. Для американского уха это звучало странно. Как будто собака скребется лапой в дверь, чтобы ее впустили.
Дверь распахнулась, и Лилиан смутилась, увидев смуглое лицо Маркуса. Он смотрел на нее совершенно бесстрастно, лишь глаза сияли.
— Вы свободны, — сказал он камердинеру.
Потом он протянул руки к Лилиан. Слуга исчез, а Лилиан переступила порог. «Какой же он красивый!» — подумала Лилиан. Резкие черты его лица в неярком свете лампы и отблесках пламени в камине немного смягчились. Он был без куртки. Белая рубашка открывала глазу треугольник гладкой смуглой кожи. У Лилиан даже мурашки пробежали по спине. Она вспомнила, как ласкала языком эту ямку в основании шеи… Лилиан боялась посмотреть на Маркуса. «Вдруг догадается, о чем я сейчас думаю?» Она отвела взгляд и сразу же почувствовала, как его тонкие пальцы погладили ее по щеке. Кончиком большого пальца он приподнял ее лицо.
— Я так вас ждал! — признался он.
Она улыбнулась, радуясь его прикосновениям.
— За ужином вы ни разу не взглянули в мою сторону.
— Я боялся.
— Почему?
— Один взгляд… и мне пришлось бы есть вас на второе.
Ресницы Лилиан опустились. Маркус привлек ее еще ближе и погладил по спине. Ей вдруг стало тесно внутри тугого корсета, захотелось немедленно сбросить эту обузу. Она глубоко вздохнула и вдруг заметила, что в воздухе спальни плавает какой-то сладкий и пряный аромат.
— Что это? — спросила она, принюхиваясь.
— Корица и вино.
Лилиан оглядела просторную спальню: высокая кровать на столбиках, у окна столик, на столике — блюдо под серебряной крышкой, сверху салфетка. Вот оттуда-то и шел чудесный запах. Она видела, как над блюдом поднимается пар. Заинтригованная, она посмотрела на Маркуса.
— Идите и взгляните, — сказал он.
Лилиан бросилась к столику, взялась за крышку, покрытую льняной салфеткой, и сняла ее. Воздух словно взорвался от пьянящего запаха. Лилиан засмеялась. На белом фарфоровом блюде пять ярко-красных груш с глянцевитой кожицей, вымоченных в вине, плавали в прозрачном янтарном соусе. Соус благоухал корицей и медом.
— В тот раз я не смог достать для вас грушу из бутылки, — признался Маркус, стоя за ее спиной. — Примите эти взамен.
Лилиан схватила ложку и опустила ее в мягкую грушу. Пропитанная вином, казалось, мякоть тает во рту. Насыщенный корицей мед щекотал нёбо. Она закрыла глаза от наслаждения. Маркус с улыбкой смотрел на нее, а потом обнял ладонями ее лицо и повернул к себе. В уголке губ Лилиан осталась блестящая капля меда. Наклонившись, он слизнул липкую каплю. От этой ласки по ее телу прошла волна болезненного восторга.
— Прелесть! — шепнул он, целуя ее крепче.
Кровь ее, казалось, закипает от раскаленных добела пузырьков. Ей захотелось поделиться с ним вкусом корицы и вина, и она принялась исследовать языком его рот. Он радостно ответил. Лилиан обвила руками его шею, прижимаясь к нему как можно теснее. «Какой он чудесный, как вкусен его поцелуй, такой свежий и сладкий. Как восхитительно прикосновение его сильного тела».
