Восемь португальских кораблей с четырьмя тысячами человек появляются в Красном море. Экипаж состоит из евреев, которые будут набраны и обучены самим саром. Команду несет португальский адмирал совместно с саром. Король португальский, кроме того, предоставляет некоторое количество офицеров, орудия, саперов и окопных мастеров. Ближайшей целью является завоевание портового города Джидды, где будет заложен форт. Отсюда должно быть обеспечено сухопутное продвижение в глубь Аравии к царству Хабор. Этим будут достигнуты две цели: евреи из Хабора сумеют, после основательной внутренней подготовки, вторгнуться в Палестину, а тем самым турки будут отвлечены от нападения на христиан в Европе. Есть также надежда, что одновременно христианские державы двинутся крестовым походом на империю османов. Для португальцев, в свою очередь, бесспорной выгодой будет то, что мавританская торговля, идущая из Ост-Индии через Константинополь в Европу, будет взята под угрозу, а при дальнейшем продвижении из Хабора будет и совсем прекращена. Во всяком случае, поселения и фактории в Джидде и Хаборе явятся новыми опорными пунктами, откуда португальские мореплаватели сумеют, пополнив свои силы, пробиваться к малабарскому берегу, ко всем богатствам, которые лежат в Калькутте и от которых до сих пор большая часть торговой прибыли доставалась маврам.
План значительно изменился с тех пор, как Реубени излагал его папе. Теперь он составлен совсем в португальском духе. Королевство Хабор рассматривается как промежуточная станция на пути к пряностям Калькутты: к гвоздике, корице, перцу, имбирю, к камфоре с острова Борнео, к мускату из Тибета.
Таким образом благородно, просто и прилично мы получим все, что нам нужно — самое скромное, в маленьком объеме, для того только, чтобы иметь возможность достойно жить. Ах, как низко опустились мы по сравнению с другими народами, если даже столь малое мы можем получить только окольным путем, только при помощи хитрости!
Но все равно в таком виде, и только в таком, король Иоанн и его советники заинтересовались планом еврейского посла из страны Хабор. И даже очень заинтересовались. Реубени был принят с великими почестями в Альмериме, королевской резиденции вблизи Сантарема. Король предложил ему сесть и надеть шляпу, что не разрешается никому из придворных кавалеров. Только по одному поводу он с самого начала выразил ему свое недовольство: что мараны, пришедшие в полное неистовство после высадки Реубени, целовали ему руку. Тщеславный и несколько ограниченный король, ребенок с белокурой курчавой короткой бородой, немедленно выразил по этому поводу свое порицание, очевидно, под влиянием испанской партии при его дворе, которая была настроена против Реубени.
— В Португалии принято целовать руку только у короля. Пусть они воздают тебе всякие почести, но только пусть не целуют руку. Поэтому, если ты хочешь сохранить мою милость, не разрешай никому выражать тебе почтение таким образом.
Реубени удалось в пространной речи доказать, что он совершенно не интересуется маранами и вообще внутренними делами Португалии. Как он выразился, он, «побуждаемый любовью к Богу и королю португальскому, исколесил, с опасностью для жизни, много вражеских стран, и теперь он не требует ни золота, ни драгоценных камней, а только помощи, которая позволит ему расширить владения короля». Затем он особенно подчеркнул помощь, которую предлагает царство, принадлежащее его брату Иосифу, против мавров и индусов. При этих словах по данному им знаку были развернуты все знамена. Король пожелал взглянуть на них. Он хотел рассмотреть вблизи вышитые золотом буквы и гербы отдельных колен. При этом на его розовом толстощеком лице, на котором тускло мигали маленькие глазки, светилось какое-то суеверное почтение. Что делалось за этим низким лбом, в голове, которой была доверена власть над мировою державой? Реубени сложил знамена перед королем и спокойно выжидал, пока Иоанн жадно и в то же время нерешительно, облизывая языком верхнюю губу и обращаясь наполовину к нему, наполовину к одному из сопровождавших его монахов, высказал, наконец, свою просьбу.
— Я охотно принял бы в подарок одно из этих знамен.
У сара, когда он передавал ему знамя, мелькнуло воспоминание из дней ранней юности. Как пражские евреи вымаливали у ехавшего верхом короля Владислава его хлыстик! Теперь ему было ясно: силою своей мысли он сам навязал королю эту недостойную просьбу, словно желая окончательно смыть в своей памяти воспоминания о том позоре…
Детская затея!
Реубени сердит, что он все еще поддается влиянию мелких побочных чувств, что он еще не окончательно убил в себе стремление к возмездию, к мести, жажде чести и другим подобным радостям. Надо быть совершенно трезвым, совершенно бесчеловечным — ради одной цели, которая так велика и трудно достижима. Этого требует от него его задача и требует по-настоящему, в полном объеме. Ведь с помощью восьми кораблей, которые хочет предоставить в его распоряжение король (а он уже почти определенно обещал), можно будет создать свободный народ, без искалеченных душ и искривленных тел — свободный народ, которому вся земля будет радоваться!
Солнце заходит за кукурузными полями и фруктовыми деревьями. Теперь вспыхивают виноградные лозы, протянувшиеся от дерева к дереву. И кажется, что деревья, словно танцоры, держат друг друга за руки и пляшут пляску жатвы вокруг полей и сплетаются в хороводы среди золотистых рядов кукурузы.
Он закончил свое писание.
Сар подписывает его тридцатью двумя именами, именами всех предков, вплоть до царя Давида, сына Иесея. Так пожелал король Иоанн. И нет ничего легче (злая грустная усмешка искажает изборожденное морщинами лицо Реубени, как выдумать тридцать два имени.
Слуга докладывает, что прибыл посланец от короля.
Входит молодой человек. Его блестящая красота и легкая поступь находятся в резком контрасте с атмосферой этой комнаты, омраченной страданиями и муками совести. От ветра, который ворвался в открытую дверь, вздуваются все разбросанные листочки, и кажется, что они враждебно высовывают языки вошедшему.
Португальский кавалер делает легкий поклон, рука его небрежно держится за шпагу. Одну ногу, в тонком чулке, он изящно выставил вперед.
— Я Диего Пирес, секретарь апелляционного суда.
Casa da Supplicaзao[3] является одним из двух верховных судов в стране. Он учрежден королем Мануэлем Великим и должен следовать повсюду за королевским двором и принимать жалобы населения на местные суды.
Кавалер, в столь юные годы призванный на такую высокую должность, испытывает некоторое беспокойство под взглядом Реубени. Он говорит поспешно, словно торопится как можно скорее освободиться от своего поручения, которое давит его, как бремя.
Он предлагает отдать ему доклад, чтобы доставить его королю в Альмерим. Но едва ему удается судорожно выжать из себя эти слова и получить доклад, как он бросается на колени перед саром. К мужественной музыке зазвеневшей шпаги примешивается странный звук опьяненного восторга, почти женской страсти, необузданной, забывшей о всякой предосторожности.
