Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Последние два года царствования Карла (813–814) прошли мирно в этой стороне. Славяне ничего не предпринимали. Биограф великого императора, Эйнгард, писал с самодовольством, что все варварские народы от Дуная до Вислы и Балтийского моря, «почти сходные по языку, но весьма разнообразные нравами и образом жизни», были «до такой степени укрощены Карлом, что признали себя его данниками; что кроме Велетов, (лабских) Сербов, Бодричей и Чехов, с которыми он воевал, все прочие, гораздо многочисленнейшие, добровольно поддались ему». В этих хвастливых словах мы слышим отголосок мнений, господствовавших при дворе западного императора. Успех немецкого оружия у пограничных племен славянских, которых не поддержали их восточные братья, ляхи, на Одре и Висле, казался ручательством в покорности остального славянского мира; в Риме и Ахене видели уже осуществление идеальной задачи воссозданной империи, видели уже на деле владычество римско-германского христианства над славянским варварством.
Но в последние годы своей жизни, непобедимый Карл чуял впереди что-то недоброе. Не со стороны миролюбивых и разъединенных, хоть и несметных числом, славян грозила опасность Западу; а со стороны немногочисленных, но предприимчивых, вечно искавших боя и добычи, скандинавов. С первых лет IX столетия какой-то таинственный порыв овладел жителями Дании, Швеции, Норвегии, как будто бы им стало вдруг тесно дома, или они хотели выместить на всем роде человеческом обиду Одина и Тора, покинутых всеми остальными германскими племенами для поклонения кресту Спасителя. Замечательно, что первым признаком приближающейся бури открывается IХ столетие в летописях Запада. Вот слова Эйнгарда: «800 год. Когда настала весна, около половины марта, король (Карл Великий), отправившись из Ахена, осмотрел берега Галльского океана (Ла-маншского пролива и Атлантики), построил флот на этом море, которое в то время было тревожимо разбойниками-норманнами, и распределил сторожевые отряды». Какое впечатление должна была произвести на монархию западного христианства, только что осознавшую себя преемницей миродержавного и непобедимого Рима, гордыня датского короля Годофрида, этого первого представителя норманнской деятельности в Европе, который, низложив бодричей, возвышенных Карлом, уже считал землю саксов и фризов своей областью и объявлял, что скоро явится с войском в Ахен, столицу грозного императора! Какое впечатление должен был произвести на поколение, исполненное веры в приметы, тот случай (записанный самим придворным биографом, Эйнгардом), что когда император шел войной (810) на этого отважного вождя норманнов и однажды выступил в голове войска перед восходом солнца из своего стана, вдруг перед ним пронесся по небу, справа налево, как бы светоч, и в ту минуту, как все смотрели на диво, лошадь под государем споткнулась на передние ноги и сбросила его с себя! В народе ходила смутная молва. Один святой муж, как рассказывали в то время, видел во сне, что солнце взошло как бы с севера и понеслось по небу, гонимое тучами, и скрылось, и тучи заволокли все небо.
Что сделают балтийские славяне среди грозы, которая подымалась на Германию и весь запад Европы?
Глава VI
Последние годы мирной зависимости балтийских славян от Каролингской империи. – Славомир и Чедраг
После смерти Карла Великого несколько лет протекло довольно мирно. Нужно было время, чтобы расшатать огромное здание, им воздвигнутое, в котором семья романо-германская достигла своего давнишнего церковно-политического идеала. Преемник Карла, Людовик Благочестивый, не стремился расширить это здание: сил уже недоставало. Оно держалось еще в том виде, как было, и только набеги датчан и других скандинавов, которых западная Европа привыкала называть общим именем норманнов, тревожили спокойствие немецких и французских берегов. Пограничные славяне продолжали повиноваться западному государю, одни по доброй воле и старой привычке, как бодричи, другие из страха перед державой, над которой еще царила великая тень Карла.
В 810 году император Людовик отправил войско в Данию, чтобы усмирить датчан и посадить на датский престол союзника Германии, Гаральда. В то время Данию оспаривали друг у друга две ветви королевского рода: дети Альфдена и дети Годофрида. Первые склонялись к дружбе с Западной империей и к принятию христианства, вторые были представителями язычества и необузданной отваги викингов. После убийства Годофрида (810 год), сначала восторжествовали миролюбивые сыновья Альфдена. Старший, Гемминг, как мы уже сказали, поспешил прекратить войну с немцами. Он скоро умер. Тогда (813 год) сыновьям Годофрида, Олаву и Эрику, удалось выгнать из Дании братьев Гемминга, из которых старший был Гаральд. Они бежали сначала к бодричам, а потом явились ко двору германского императора. Людовик возложил поход в Данию на саксов и бодричей; начальником император назначил своего легата Балдрика. Два раза в продолжение зимы войско саксов пыталось перейти через Эльбу, но переправа казалась слишком опасной вследствие оттепели. Только в середине мая месяца выступили наконец в поход все графы (волостные начальники) Саксонской земли, и все войска бодричей участвовали в нем, по словам летописца. Перешли через Эгидору (Эйдер), пограничную реку Дании, вступили в Синландию (так называлась южная часть Ютландии) и оттуда, после семидневного перехода, достигли берега Балтийского моря. Славяно-немецкое войско расположилось тут станом. Датские вожди стали напротив его с флотом 200 кораблей у какого-то острова близ берега, вероятно, у острова Альзена. Так они стояли друг против друга, датчане – владея морем, саксы и бодричи господствуя на материке: датчане напасть не хотели, немцы и славяне не могли и удовольствовались опустошением окрестных деревень. Жители дали им 40 человек заложников, обещав, вероятно, признать королем Людовикова союзника, Гаральда. С этим ничтожным успехом саксы и бодричи возвратились назад. Гаральд не мог даже остаться в Дании. Он явился к императору, который находился тогда в Падерборне (в земле западных саксов), где проходил общий сейм своего государства; явились также в Падерборн и славяне. Император, которого призывали в Италию возникшие там неожиданные замешательства, поспешил решить дела, предложенные ему славянскими посланцами, оставил Гаральда в Саксонии и уехал.
В следующем году (816 год) император Людовик вновь принимал в своем Компьенском дворце недалеко от Парижа послов от бодричей. По какому делу они приезжали, об этом летопись не упоминает, но вскоре последовало распоряжение, которое взволновало всю Бодрицкую землю. Людовик приказал Славомиру, великому князю или «королю» бодричей, как его называли немцы, разделить свою власть с Чедрагом, сыном прежнего князя Дражко. Никогда еще Германия не позволяла себе такого прямого вмешательства во внутреннее управление соседнего и дружественного славянского племени. Император Людовик обращался тут с бодрицким князем точно так же, как его отец бывало обращался со своими немецкими или французскими герцогами и графами. Впрочем, Людовик, слабый и чуждый каких-либо новых политических замыслов, едва ли сделал это с обдуманной целью усилить влияние империи в славянских землях: его, вероятно, подбили домашние враги Славомира, и мы к этому делу относим посольство бодричей, приехавшее в Компьен. Как бы то ни было, император дал приказание. Славомир был в страшном гневе. Как! Он, который восемь лет спокойно правил, как верховный князь, всей землей Бодрицкой, он, которого утвердил сам великий Карл и который столько раз помогал немцам во главе славянской рати[113], вдруг, без причины, будет лишен власти по прихоти чужого государя. Никогда больше не перееду я через Лабу, воскликнул он: нет, «меня уже не увидят опять при дворе немецкого цесаря!» Тотчас отправил он посольство за море, к датским правителям Олаву и Эрику, которые, конечно, были рады случаю помочь новому врагу немецкого императора и отомстить Людовику за помощь, оказанную их совместнику Гаральду. Славомир легко уговорил их послать войско в Нордалбингию. В скором времени датские корабли вошли в устье Эльбы и поднялись вверх по Стыри; разорив ее берега, они явились под новой немецкой крепостью Эзесфельдобургом. В то же время подступила к ней пешая рать датчан из их пограничной военной линии; к этому войску присоединились бодричи, которые должны были, таким образом, прорвать сторожевую цепь немцев, отделявшую северную марку от славян, и пройти всю Нордалбингию. Это свидетельствует о значительности сил, с какими бодричи выступили в поход, и о недостаточности средств защиты, которыми Германия располагала тогда в этой стороне. Но крепостей ни славяне, ни датчане в это время брать не умели. Немцы отстояли Эзесфельдобург, так что датчане и бодричи сняли осаду и разошлись по домам.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
