Рынок гудел растерянно, как трансформатор, получив сильную дозу напряжения.
В кабинете хозяина рынка, в сейфе, ОБЭПовцы, в присутствии понятых нашли 260 тысяч американских долларов стосотенными купюрами, 165 тысяч Евробанкнотами номиналом 50, 100, восемьсот тысяч российских рублей, шесть дорогих колье в фирменных футлярах, без чеков, женских золотых колец общим весом 824 грамм десять подарочных мужских часов «Ролекс», тоже неизвестного как – для хозяина, попавших в сейф, шесть позолоченных настольных зажигалок, не считая нескольких тонких папок с документами, которые были так же описаны и изъяты.
Азамат, несколько раз прочитав постановление на обыск, с трудом вчитался в подпись прокурора под постановлением, понял, был страшно удивлён, просто в панике был, которую умело выдавал за гнев в адрес затесавшихся в его законопослушное предприятие разных тупых и своевольных инородцев: «Поувольняю! – шипел он, дёргаясь объёмным телом, в сторону якобы своих заместителей, которых почему-то не оказалось на месте: два в командировках были, третьего он накануне, сказал, уволил за нечистоплотность, наверное он и виноват. Кстати, ключ от сейфа у него тоже был. – Всех разгоню. Не позволю порочить. Так подставить, так подставить!.. Идиоты! Сволочи, Ишаки!!»
Обычные фразы. Гнев обычный… Пурга!
В его кабинете находились четыре молодых человека, следователи, две женщины и двое мужчин, составляли акты… Вежливые лица, профессиональные, закрытые, холодные, сугубо официальные…
– Честное слово – верите? – с жаром взывал Азамат. – Никогда такого не было. Мамой клянусь! Куском хлеба!.. Первый раз… Чтоб на моём рынке… Я и подумать не мог. Так меня подставить… А можно мне позвонить? – у него во время обыска предусмотрительно забрали два сотовых телефона, отключили городской, вообще до поры до времени исключили из общения с внешним миром.
Да, и вправду такого ещё не было. Так серьёзно и неуважительно с ним никто ещё не поступал, действительно первый раз. Почему? За что? Кто заказал? И главное, как разрулить? Как…
– Пожалуйста, – спокойно ответил один из следователей, подталкивая к Азамату телефонную раскладушку. – Только вряд ли поможет.
– Да нет, что вы, я женщине… – криво хихикнул Азамат, понимая, что некрасиво выглядит, не солидно, да куда уж теперь… – Жене сообщить, чтоб на обед не ждала. А можно я в приёмную выйду, чтоб вам не мешать?
– А ваша жена разве с вами живёт, она здесь?
– Она? Нет, она… дома… там… с родителями, с детьми…
– Вы же сказали про обед…
– Нет, в смысле, да… Сами понимаете – оговорился, волнуюсь… Просто женщине. Можно.
– Ну выйдите. Только не дальше. Мы ещё не закончили…
В приёмной, как и предполагал он, хотя надеялся на другое, преграждая и вход, и выход, в полной экипировке стояли два здоровенных терминатора-омоновца, в толстых касках, чёрных масках, с короткими, необычной конструкции тупыми автоматами в руках.
Они с интересом смотрели на выскочившего из кабинета вспотевшего хозяина рынка, владельца. Да, да, он хозяин, он владелец, но он не один владелец, их несколько, они тоже должны… Да, должны… Вернее, в курсе должны быть, помочь Азамату. Деньги берут, пусть выручают…
Азамат торопливо и нервно набрал нужный ему номер… Номер был заблокирован, он набрал следующий, тот тоже не отвечал, он набрал третий…
Третий тоже молчал… Молчал. Все нужные молчали.
У-у-у…
* * *
– Генка, ты спишь, не спишь?
– Ну, чё? Не сплю, засыпаю…
Поздний вечер. 23.00.
Мальчишки лежали в постелях. Мальцев, плотно прикрыв дверь, возился на кухне: едва слышно гремел посудой, чем-то постукивал, ножом вроде… Или завтрак на утро готовил, догадался Никита, или завтрашний ужин…
– Погоди засыпать, – поворачиваясь к другу, подперев голову рукой, шёпотом, тревожно потребовал он. – Дядь Гене одному наверное трудно. Понял? Видишь какой он всё время грустный?
– Где? Я не заметил. А что?
– Надо что-то делать.
– Посуду мыть? Я могу.
– Мелюзга!
– Сам мелюзга. А что? – Генка, скрестив ноги, сел на своей кровати. Неясная тень на фоне стены смотрелась взъерошенной.
– Посуду и всё остальное – по графику.
– Ну, я помню. А что?
– Мужчине, я слышал, без жены трудно. Без женщины.
– Мне не трудно.
– И мне нет. Но он большой, взрослый, и у него была жена…
– Которая Алла?
– Да.
– Так она же ушла! – Генка всплеснул руками.
– Я знаю. Поэтому он и грустит.
Генка подумал и предложил:
– А давай его спросим! – Генкина тень «клюнула» вперёд.
– Ну да. Я что, маленький о таком спрашивать. И без того сам знаю.
– И я…
Никита тоже сел на кровати.
– А давай к ней позвоним, или съездим… – предложил он.
– Давай, – с готовностью отозвался Генка. – А как?
– Не знаю, – расстроено признался Никита. – Надо придумать. Нам нужно сказать ей, что Мальцев хороший. И мы…
– Что мы?
– Мы тоже хорошие…
– О, а я могу ей гамму на две октавы сыграть… – восторженно предложил Генка. – Правда-правда… – зашептал он азартно. – У меня уже иногда получается. Да, чесслово, без ошибок… Дядь Лёня сегодня сказал: «Молоток. Ты меня радуешь», вот. Да-да, сказал… Слышал?
Никита это пропустил, это понятно, это само собой…
– Она не будет слушать, – с нажимом произнёс он. – Она злая.
– Почему? – удивился Генка. – Что мы ей плохого сделали? Я ничего. Я даже её не видел.
– И я ничего. Но она же не музыкант, не мужчина…
– Это да. Она бы так быстро гамму на флейте не запомнила… А у тебя вообще сложняк. Ни одной дырки на тромбоне, ни одного клапана… Я б вообще там не запомнил. А мундштук какой здоровый! Провалиться можно.
– Ты бы запомнил. Только у тебя рука короткая… Там же 7-я позиция…
– У меня? А давай смеряем!
– Давай…
Мальчишки вскочили, встали друг к другу боками, Никита развернул Генку правым боком, выровнял его и своё правое плечо. Вытянул вниз руку… Сравнил. Генкина рука на целую ладонь была короче…
– Видишь. Я говорил.
– Зато у меня звук выше, чем у твоего тромбона, – с обидой в голосе заявил Генка.
– А у меня ниже… – парировал Никита.
С этим Генке пришлось согласиться.
– Да… – со вздохом произнёс он, забираясь в кровать. – Потому что у меня «пикколка» маленькая, а у тебя большая… А рука, если хочешь знать, отрастёт, дотянется…
