– Так точно, товарищ полковник, абсолютный… Только торопятся слишком. – Не замечая иронии, посетовал лейтенант. – Взрослых догнать хотят…
– Вот как?
– Да. Особенно Геннадий Ершов… Но он молодой ещё, по складу – холерик… Это нормально. А Никита Бодров постарше, спокойнее… У них получится, товарищ полковник. Да-да, мы не сомневаемся…
– Кто не сомневается? – полковник неодобрительно сощурился.
– Я, товарищ полковник, – как девица покраснев, исправился лейтенант.
– Теперь понятно. А то я подумал, у вас колхоз, джаз-банда, а не военный оркестр. – Командир нахмурил брови, коротко вздохнул, помолчал, глядя почему-то под ноги задумчиво произнёс. – Значит, говорите, Ершов и Бодров…
Наставники – Мальцев и Фокин успели подтолкнуть своих воспитанников, те громко отозвались:
– Так точно, товарищ полковник.
У командира брови вверх вскинулись. Генкин голос звучал не только громче, но и октавой выше. Чуть не оглушил. Полковник не знал, что перед этим воспитанник Ершов третью октаву уже на своей флейте разучивал, в тональности был.
– О-о-о, вот даже как! – воскликнул полковник. Но было непонятно, радуется или огорчается, доволен или нет. К тому же пробурчал по-взрослому, возраст, наверное. – А что их родители? Что они говорят? Они знают? – спросил он.
– Никак нет. Мы не успели, – уже чётко продолжал рапортовать лейтенант. – Занимаемся постановкой звука, аппликатурой, набиваем амбушюр. Следующим этапом – знакомство с родителями.
– У нас нет родителей, – осторожно высказались мальчишки.
– Да, у них нет родителей, – подтвердил лейтенант.
– Как это нет, – глубоко удивился полковник. – Если они – вот они, значит, где-то и родители быть должны. Должны быть. Не из пробирки же…
О, с этим были все согласны. Пробирки, это – слава Богу! – неопределённое будущее, эра супер-техно. Потом когда-нибудь, только не сегодня, не сейчас! Слава Богу, музыканты, как и все люди, привычным методом обходятся, приятным.
– Найдём, товарищ полковник, – с готовностью согласился лейтенант. – Если есть – обязательно найдём.
– Значит так, – сбрасывая ногу и хлопая ладонями по коленям, подвёл черту полковник. – Когда найдёте, тогда всё и решим. Понятно?
– Так точно! – лейтенант уже пришёл в себя, уже «мыслил в русле».
– А Ершову с Бодровым тоже понятно? – переводя взгляд, спросил полковник. Да знал он, что понятно, знал, просто ещё раз услышать хотел два тех звонких голосишки… Задели за что-то, напомнили… Как два пионерских горна в заводском цехе… Как фанфары, светло и чисто…
– Так точно! – выпалили они, как из пугача выстрелили.
– Вот и хорошо, – вслушиваясь ещё в отголоски, полковник коротко улыбнулся, или только показалось, вновь сурово посмотрел на лейтенанта. – Дело не закончено, товарищ дирижёр, – усилил значение. – Всё только начинается. Вы понимаете?
– Так точно, товарищ полковник, понимаю.
– А если я в чём перегнул палку… – полковник уже смотрел в глаза прапорщику Мальцеву, – прошу извинить. Введён в заблуждение был. Бывает. – Мальцев понимал, понимал и лейтенант, остальные пытались вникнуть в скрытый смысл фразы, чего это он там бормочет про какую-то палку с заблуждением, кто и где заблудился? Полковник помолчал, кивнул не то Мальцеву головой, а может и всем, не то извинился, а может и поблагодарил за понимание, перевёл взгляд на лейтенанта. – Ладно. Жду результатов… Да не как соловей…
– Не понял, товарищ полковник!
– Я говорю, не как соловей лета… Не долго, значит…
– А-а-а, понял, – совсем как мальчишка, обрадовано воскликнул лейтенант. – Фолклёр! – Но тут же оборвал себя, доложил строго по-военному. – Есть, не долго.
– Ну вот и хорошо, – легко вздохнув, произнёс полковник, поднимаясь со стула.
– Оркестр-р, встать. Смир-рно! – успел скомандовать дирижёр.
– Вольно. Занимайтесь. – Властно отмахнул рукой командир. Уходил, попутно глянув на Бодрова и Ершова, с другими глазами – другими! – все это заметили… В принципе, внешне всё было так же: два просвета, три звезды, тот же шаг, руки за спину, а глаза… глаза… Глаза, как бы это сказать, не то что умные – это понятно, – добрые, что необычно… Командир полка же, старший офицер, почти генерал, и на тебе…
Ушёл.
Музыканты облегчённо выдохнули, пронесло… Радостно друг другу улыбались: и мальчишек не выгнал, и нагоняя не получили… Никто! И дирижёр молодец, всё как надо изложил, и воспитанники ответили по-военному… Полковник тоже хорош – соображает… Не ругать музыкантов надо – конечно! – а поддерживать, гордиться…
– Хорошо, что вы первым не пошли к нему на доклад, товарищ лейтенант, раньше, – с чувством заметил старший прапорщик Хайченко.
– Почему это? – удивился лейтенант. Он был ещё между небом и землёй. В нём происходил обратный процесс, резкое расслабление после встречи со своим командиром, старшим офицером. Настроечная такая «глисса» от полковника к лейтенанту, теперь вот к старшему прапорщику.
– А неизвестно как бы в кабинете вопрос решился, – раскрыл суть своего мудрого умозаключения старшина. – Начальство в кабинетах другое, суровое: ать, два, выговор, пятнадцать суток, и все дела. А когда в массы приходит, оно доброе, сентиментальное… Его в народе брать надо, тёпленьким, как вы сейчас…
– Ну так… – без окраски в голосе буркнул лейтенант… – Кха-гхымм… Как учили…
– Да, товарищ лейтенант, Здорово! Полный мажор у вас сегодня получился! – похвалил и Кобзев. – Удачно! Как по нотам!
– Кстати, вовремя напомнили, Кобзев, спасибо, – кивнул лейтенант и без перехода, громко щёлкая дирижёрской палочкой о край пульта, сообщил всем. – Продолжим занятия.
Ну вот тебе раз, «аудитория» «прокисла».
– Перерыв бы надо, – в успокаивающейся тишине, осторожно заметил старшина. – Перекурить, и это… в туалет… Давно уже терпим.
– А, ну да, согласен, прервёмся на десять минут, – согласно кивнул лейтенант. – У меня тоже закипело. – И громко объявил всем. – Перерыв.
Совсем другое дело! Ур-ра!
Музыканты дружно загремели на выход…
* * *
Рынок четвёртый день лихорадило. Началось с понедельника. Люди в штатском, совсем обычные по виду покупатели, провели ряд закупок, оказавшихся контрольными. Тут же всё перекрыл ОМОН с ОБЭПом. Началась проверка всех и вся. Среди продавцов возникла плохо скрываемая паника. В одних местах торговые места срочно закрывались, там где не успели так поступить, товар бросали, смотрели на него со стороны, удивлённо, жалостливо, с сочувствием… В восьми из десяти контрольных закупок был недовес, в 90 %-ах отсутствовали подлинные и просто необходимые сертификаты, тест-контроль показал в продуктах наличие нитратов, четыре продукта – дикоросы – отчаянно фонили радиацией. Адреса происхождения товаров были изменены; не возможно было установить, сколько доставлено товара, сколько продано; остаток в кассах, наличка, многократно превышала сумму проданного; продавцы мгновенно перестали понимать по-русски, жестами давали понять, что это их личные деньги, или мычали что-то невразумительное, указывая куда-то в сторону: маленький, мол, человек, не русский, плохо понимаю… Но это цветочки. ОБЭПовцы нашли наркотики, кокаин, марихуану, общим весом 382 грамма, четыре боевых Калаша с полными магазинами, три пистолета – один боевой ПМ, два газовых, переделанных под боевые, четыре гранаты «Ф-1», девять снаряжённых пистолетных обоймы, шестьдесят боевых, россыпью, патронов к автомату АКМ, пятнадцать бейсбольных бит – «только для защиты, начальник, только для защиты», не считая «серьёзных» ножей, которые продавцы выдавали за сугубо хозяйственные… Тридцать человек не имели разрешительных документов на въезд в Россию вообще, двадцать два человека имели поддельные документы.
