— Кажется, да, — вздохнув, согласился Горчицкий.
— Ну что, будем вскрывать?
Профессор снова вздохнул:
— Да! Я должен увидеть, кто там. Это мой долг. Мой родственный долг по отношению к Элле.
И они стали разбирать камни. Сооружение оказалось довольно серьезным — кто-то потрудился на славу. Но зато хорошо сохранились тела — их не тронули ни звери, ни птицы. Не добрались.
Сначала они нашли труп мужчины, а потом еще и женщины.
— Это не Элла… — заметил Ростовский, взглянув на останки. Зрелище было ужасным. И он поскорее отвернулся, успев заметить только длинные темные волосы.
Горчицкий тоже отвернулся от развороченной могилы:
— Какой ужас!
— Да, ладно вам, профессор. То, что мы сделали, по сути дела, называется эксгумацией.
— Ах, вот как… Как все-таки важно подобрать правильное слово! Главное хорошенько подумать — и «ужас» сразу превращается в «просто эксгумацию».
— Но кто же эта женщина, как вы думаете?
— Скорее всего, это жена Звездинского Нинель. Помните, Элла описывает в дневнике ее гибель.
— Да, да…
— Наверное, они похоронили ее здесь.
— Что ж. Труп Звездинского, как я понимаю, мы тоже нашли, — заметил Юра. — Так что задача, поставленная передо мной господином Приходько, можно сказать, выполнена. Деньги я отработал — нашел ему Оскара!
— Вряд ли он обрадуется.
— Ну что делать! Я же не обещал, что найду его живым.
— Почему они все-таки погибли? — задумчиво произнес Горчицкий.
— Откуда ж я знаю?
— В сущности… Мы почти ничего так и не узнали об этой долине. Мы не знаем, что испугало Оскара Звездинского.
— Не знаем, — согласился Юра.
— Мы не знаем, куда делся их проводник. Вам вообще-то все понятно в дневнике моей племянницы?
— Да ни хрена не понятно!
— Вот-вот… Именно так. И мы не знаем, как погиб Королевич, бывалый сыщик Королевич. Мы не знаем, что его испугало…
— Не знаем…
— Вообще-то необязательно, что пугает человека именно страшное зрелище.
— А что еще?
— Звук.
— Ах, ну да…
— Знаете, в одном французском замке есть такое для туристов представление. Вечером зажигаются в окнах замка свечи. В освещенных окнах начинают двигаться силуэты — дам и кавалеров. А маленькие микрофончики, установленные в траве, наполняют темный ночной парк цокотом копыт. Слышен шум подъезжающей кареты, звучит речь — на старофранцузском, музыка… И полная, батенька, иллюзия прежней — минус пятьсот лет! — жизни. Иллюзия… А на самом деле ничего нет. Всего-навсего звук и свет!
— То есть вы думаете, нас сознательно терроризируют этими завываниями?
— Так я не говорил.
— Но вы думаете, что такой страх именно звук нагоняет?
— Все может быть.
— А мне вот, например, не слишком страшно!
— Звуки ведь, Юрочка, бывают разные. Всякие сигналы…
— Какие?
— Например, такие, что вы их вроде бы и не слышите. Но они действуют на подкорку.
— Чего?
— Того!
— Нечего подкалывать — я необязательно должен знать все слова, которые пишут в книгах.
— Да нет, конечно… — вздохнул профессор. — Необязательно.
— Значит, вы думаете, именно звуки их могли напугать?
— Да ничего я не думаю.
— В общем, — подытожил Юра, — мы знаем, что мы ничего не знаем. Мы не знаем, почему они все погибли!
— Почему же «все»? Эллы тут нет. — Горчицкий кивнул на могильный холм. — Для меня — это самое главное.
— Неужели вы не понимаете, профессор, что ваша племянница тоже погибла.
— А что, если это не так?
— Что — не так, профессор?
— Если она не погибла?
— Вы всерьез еще надеетесь, что ваша племянница жива, профессор? — насторожился Юра.
Горчицкий молчал.
— Ужасно, Юрочка… — наконец сказал он. — Нет, я просто не могу смириться с этой мыслью.
— Придется.
— Но вдруг она все-таки спаслась и, возможно, находится где-то здесь… рядом… Недалеко…
— Если бы кто из этих троих остался в живых, он бы непременно уже дал о себе знать! — убежденно заключил Ростовский.
— Но ведь мы не нашли ее тела.
— И что же? Судя по тому, как Элла описывает в дневнике некоторые вещи, это и невозможно. Помните, тот ил, в котором лошадь утонула?
— Нет, все-таки я продолжу поиски! — Профессор покачал головой. — Я непременно продолжу поиски. Если… если Элла погибла, то я должен хотя бы по-человечески ее похоронить. Мы не смогли ее спасти, мы не можем наказать тех, из-за кого она погибла. Но мы должны хотя бы по-человечески ее похоронить.
— Ну и ищите — воля ваша, — пожал плечами Юра.
* * *
«А у меня своих дел полно! — думал Ростовский. — Или я привезу то, что заказал клиент, и получу свои тысячи долларов, или… Фигли было огород городить! То одно, то другое… А дело все откладывается и откладывается. Причем оттяжка почти уже катастрофическая!»
В самом деле, Юра так пока и не нашел свой «товар».
«Прячутся! — думал он. — Видно, Петухов первым вступил с обитателями долины в контакт. И возможно, они поначалу, не имея еще «отрицательного опыта общения», отнеслись к нему с доверием. Он кого-то приручил — проводника, кого-то похитил, увез в качестве «товара». Но теперь они боятся людей и прячутся.
Так что, господин профессор, — думал Ростовский. — Ищите, на здоровье, свою Эллу, а я буду искать то, что нужно мне».
Между тем на очереди у Ростовского был остывший кратер вулкана — гора Черная. Это было место, куда Юра еще не забирался. И Черную много описывала в своем дневнике Элла Фишкис.
Черный цвет, стекловидная поверхность лавы. Синее небо и мрачное безжизненное пространство. И этот странный запах… Ростовский огляделся — все так и было, как описывала это в своем дневнике Элла Фишкис.
А, в общем, тут было довольно удобно… Тут тебе и горячее озерко, и дымки теплые обвевают. Такое место с подогревом. В крайнем случае тут действительно можно продержаться некоторое время, даже оставшись без туристического снаряжения, без палатки и спального мешка. Не замерзнешь, по крайней мере!
Правда, в некоторых местах под коркой вулканической лавы чувствовалась гулкая пугающая пустота.
Юра присел отдохнуть. Странное все-таки место. Слишком мрачное! Он задумался.
