Польский лагерь для детей возник по инициативе поляков, новозеландцев и американцев. Местное население оказало им большую поддержку. Новозеландские женские союзы охотно готовили комнаты и общественные помещения, где дети и их польские воспитатели чувствовали бы себя как дома.
Изначально планировалось отправить сирот после окончания войны на родину.
Проект лагеря специально именовали «Маленькая Польша» с названиями улиц и школьными занятиями на родном языке детей. Но, когда в Польшу вошла Красная армия и страна подверглась коммунистическому влиянию, репатриировать детей передумали. Осторожно высказывались об их успешной интеграции в новозеландское общество. В страну также могли эмигрировать родственники детей, проживающие в Европе. Многие забрали потом на свою новую родину когда-то потерянных членов семьи.
Не столь радужными были в те времена отношения потомков европейских переселенцев и маори. Конфликт между пакеха и маори достиг своего апогея в сороковых-пятидесятых годах XX века. Чем регулярнее становились волны переселенцев из Европы, тем жизнь аборигенов все больше приходила в упадок как в процентных, так и в абсолютных величинах. Войны и болезни ослабили представителей коренного населения Новой Зеландии, из-за борьбы за землю многие маори погибли и потеряли связь с родными племенами. Принудительная интеграция в общество пакеха сделала свое черное дело, и культуре, а также национальной идентичности маори угрожало полное исчезновение. Индустриализация гнала их в города, беспризорность и алкоголизм стали обыденным явлением. Детей маори отделяли в школе, а с другой стороны, так насаждали английский язык, что те перестали понимать родной и не могли дальше жить по традициям племен. Безработица после мирового экономического кризиса, а также упадок после отделения от британской метрополии в 1947 разожгли неприязнь между белыми и маори с новой силой. Пакеха, у которых не было хорошего образования, и маори конкурировали за рабочие места с низкой заработной платой. Перелом в этих отношениях наступил лишь в пятидесятых годах, когда новозеландское правительство осознало проблему и принялось ее решать. Поощрялись обучающие проекты для маори и социальные рабочие места, чтобы поддержать семьи. В племенах были такие люди, как Моана в моем романе. Они взялись за возрождение обычаев и духовности.
В шестидесятых годах XX века в ходе международного движения за гражданские права вспыхнули массовые протесты маори. Вновь обретя самосознание, племена добивались сохранения языка и культуры, а также денежной компенсации за племенные наделы, захваченные ранее в ходе войны за землю. Многие из племен на эти деньги отстроили свои мараэ.
Сегодня культура маори представляет собой часть экономического сектора. Множество туристов приезжают сюда, чтобы познакомиться с культурой племен. Вечер с хака и ханги относится к стандартной программе поездки в Новую Зеландию.
Люди, желающие узнать больше, могут переночевать в аутентичной мараэ и получить детальный экскурс в культуру и духовную жизнь маори.
Как и раньше, отношения между пакеха и маори натянутые. Это отчасти происходит из-за того, что маори все еще получают плохое образование. Статистика в области медицины тоже у них заметно хуже, чем у белого населения.
В целом их ситуация все же улучшилась, что пошло на пользу стране. Так, союзы маори все время стоят в первых рядах, когда речь идет о защите окружающей среды или сохранении природных ресурсов.
Разумеется, я придерживалась достоверности в этой книге, затрагивая и другие темы. Упомянутые входы в шахты, где десятилетиями добывали уголь вблизи выдуманного мною городка Халдон, можно увидеть еще и сегодня. Они расположены у Метвена, в районе горы Хатт. Собственно, шахты там закрылись лишь в пятидесятые годы, то есть намного позже, чем выдуманные мною штольни. Но экономические последствия для региона после закрытия шахт вполне сопоставимы с описанными. Началась безработица, отношения между пакеха и маори ухудшились.
Еще одна печальная тема этой книги – интернирование новозеландцев немецкого происхождения во время Второй мировой войны. Их держали в лагере на острове Сомс, в гавани Веллингтона, а потом еще некоторое время – в Паиячуа, на территории бывшей Маленькой Польши.
Людей поместили в этот лагерь, невзирая на происхождение и политические взгляды. Очень часто евреям, гонимым в Германии, приходилось жить рядом с фанатичными приверженцами нацизма, которых в Новой Зеландии хватало. Идеология нацистов очень нравилась расистам вроде Бернарда Тасиера. Такие люди особенно рьяно вели пропаганду против евреев незадолго до войны и в первые военные годы, а также ратовали за идеи национал-социализма. Но им не удалось повлиять на либеральную атмосферу, они не смогли предотвратить вступление Новой Зеландии в войну на стороне Великобритании. Как и в Первую мировую, множество новозеландцев пошли добровольцами на фронт. В Королевских ВВС служили 127 «киви», считавшиеся бесстрашными пилотами.
Основная трудность в истории Джеймса заключалась в том, что в ковровых бомбардировках участвовали самолеты минимум с двумя, а чаще с четырьмя или более членами экипажа. Кроме того, мне нужно было подобрать машину, которая сочетала бы в себе качества истребителя и бомбардировщика. К счастью, я нашла специалиста в этой области в собственной семье. Мой отец заверил меня, что «Москито де Хэвилэнд» как раз так и применялся во время войны. Его оснащали бомбами и использовали для прикрытия бомбардировщиков. Свидетели тех времен все помнят! Большое спасибо!
Также я хотела бы искренне поблагодарить первых читательниц моего романа, их познания в географии мне очень помогли. Благодарю мою преподавательницу Мелани Бланк-Шрёдер, которая помогала мне в написании книги, моего литературного редактора Маргит фон Коссарт, стимулировавшую меня в том, чтобы я все-таки написала нечто действительно стоящее. Как всегда, благодарю своего литературного агента Бастиана Шлюка за то, что он все еще открыт для новых идей, и, кроме того, Джоану и Анну Пуцкаш, помогавших организовывать все, помимо написания книги.
Спасибо Тине Дреер за чудесные иллюстрации.
Ка мате те каинга тахи, ка ора те каинга руа.Если ты покидаешь дом, то найдешь себе другой.
Почти все семьсот детей-сирот обрели новую родину в Австралии или Новой Зеландии.
