Книга Театральная история - Артур Соломонов

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109

– Вот когда. Смотрю так. Не верю, что умру. Это невозможно. И вместе с тем. Несомненно. Как быть с этим парадоксом? А? Святой отец?

– Я не святой отец, – устало ответствовал священник. – И вы не умрете. Не умрете так, как вам кажется. Думайте лучше о том, сколь страшен суд Божий. Настанет час, и вы будете просто одним из подсудимых.

Отец Никодим проповедовал довольно вяло. Без огонька. Он почти совсем разуверился, что его слова смогут обратить к Богу многогрешного «недоолигарха». «Не в коня корм, – хмуро поглядывал на Ипполита Карловича священник. – Не в этого здорового, обожравшегося коня. Сейчас вот прекрасного ему захотелось… Не приведи Господь, еще псалмы петь попросит».

Он вспомнил, как однажды ночью к нему заявился не вполне трезвый, но вполне счастливый Ипполит Карлович. Тогда священник, еще веривший в преображение своего новоиспеченного чада, не подумал бы так, как сейчас: «Ввалился в мой дом… Вина ему мало… Миллионов ему мало… Женщин ему мало… Он еще благодать ощутить захотел. Чтобы все в руках держать – и земное, и небесное». Но в ту давнюю ночь отец Никодим безропотно и даже с некоторым трепетом облачился в рясу, вышел на балкон и громко, победоносно запел: «Слава Тебе, показавшему нам свет!» И занялся рассвет, и плакал Ипполит Карлович, и верил отец Никодим, что чадо его многомиллионное и веру обретет, и страх перед Богом.

Сейчас отец Никодим ни за что не стал бы петь псалом: «Не дам я ему из священнослужителя певца делать. Все равно для него это – художества, а не святые слова». Но разочарован он был не только многогрешным поведением Ипполита Карловича, которое бросало тень на его все менее безупречную пастырскую репутацию. Отец Никодим, по природе своей реформатор и революционер, не оставлял мечтаний «преобразить театр, вверенный Богом моему духовному чаду». Он чувствовал и видел: его мечта – сколь безумная, столь и сильная – все дальше от воплощения. И страдал от этого не меньше, чем от грехов Ипполита Карловича.

«Недоолигарх» чувствовал назревающую перемену в отношениях с батюшкой. Чувствовал Никодимов гнев. Но пока не решил, что предпринять.

– Подсудимый, значит… – повторил он слова отца Никодима, глядя в небо. – Страшишь ты меня. Стращаешь.

– Думайте не о смерти – это миг, а о встрече с Ним – она определит вашу участь в вечности.

– Я бы. Припоздал на такую встречу. Раз совсем не явиться нельзя.

Отец Никодим хотел было возмутиться, но только глубоко вздохнул и тоскливым взглядом посмотрел на посверкивающие в свете фонарей стекла «майбаха». А Ипполит Карлович смотрел в небо и без смущения объяснял священнику, что он предпринимает для опоздания «на встречу с Творцом».

– Так вот. Чтобы оттянуть встречу с Богом. Я купил лабораторию. Приобрел ученых. Обещали через пятнадцать лет найти способ не дать мне уйти в мир иной. Вот в такое бессмертие я больше верю.

– Это большой грех. Искать такое лекарство – большой грех.

– На все воля. Божья. Найдут – значит, была на то его воля. Так?

– Нельзя. Люди должны умирать, чтобы воскреснуть.

Ипполит Карлович вздохнул.

Безветренно. Тихо. Снежно.

Минуту они простояли в молчании.

– Аспирин? – вдруг нарушил тишину «недоолигарх».

– Что аспирин?

– Аспирин греховен?

Священник смутился:

– Нет.

– Тогда и все иные лекарства безгрешны. Будь последователен, святой… отец Никодим… Но я так понимаю. Если мои ученые. Эликсир все же изобретут. Тебе не предлагать?

Отец Никодим промолчал.

– И вообще. Наша болтовня. Так нелепа в этом. Черно-белом. Великолепии. Давай молчать.

«Ты, ты меня просишь замолчать, чтобы насладиться миром Божьим! – горестно воскликнул про себя отец Никодим. – Наша болтовня! Это ты мне говоришь, мне, священнослужителю! Как же я дошел до этого? За тем ли я пришел к нему, чтобы стать слугой его грехов и прихотей? И вот теперь слышу – помолчи, дай мне снежинками полюбоваться?! Еще чуть-чуть – и я покрою позором свой сан. Или уже покрыл?»

Отец Никодим оглядел свою рясу. И даже как будто слегка успокоился – пятен позора на ней не было. Но оскорбление он чувствовал глубокое. Призыв замкнуть уста задел отца Никодима сильнее, чем преступления и прегрешения Ипполита Карловича, большие и малые.

Безветренно. Тихо. Снежно.

Священник переминался с ноги на ногу. Обувь поскрипывала, но звук этот мгновенно угасал в падающем снеге. Ипполит Карлович стоял неподвижно. Поскрипев ботинками, отец Никодим с некоторым вызовом произнес:

– Девушка, которая была у вас, на следующий же день была назначена на главную роль.

«Недоолигарх» не отвлекся от наблюдения за снегопадом:

– Да ты что? Она так одарена?

– Она одарена… Связью с вами, прости Господи!

– Сильвестр так никогда не поступал. Он никогда не назначал. Моих посетительниц. Только на основании посещения.

Безветренно. Тихо. Снежно.

– Ипполит Карлович, – голос отца Никодима задрожал, – если вы не оставите свои прелюбодейства, я буду вынужден оставить вас.

Ипполит Карлович ничего не ответил.

– Вы меня слышите?

– Один на один меня оставишь? С деньгами и соблазнами?

Отец Никодим вдруг подумал, что словосочетание «деньгами и соблазнами» по ритму похоже на «духами и туманами». Не углядев в этой мысли ничего, кроме нелепости, священник разгневался еще больше. Он учащенно задышал-засопел, подыскивая самые хлесткие слова, чтобы достойно ответить дерзкому чаду. Он ожидал, что Ипполит Карлович продолжит оправдываться, но «недоолигарх» снова отдался окружающей красоте.

– Пока я с вами, пока я рядом, получается, я даю вам санкцию на все ваши мерзости! Я покрываю позором свой сан! – выкрикнул священник и снова, не отдавая себе в том отчета, оглядел рясу. – А я индульгенциями не торгую! Прошли те времена! И у нас их вообще не было!

– А уйдешь – откуда знаешь, что я натворю, скольких с собою в ад заберу?

Ипполит Карлович вдруг отказался от своих возлюбленных точек и произнес предложение ровно, на одном дыхании. Отец Никодим заметил эту лексическую перемену, и снова затеплилась неумирающая надежда, что есть смысл в его проповеди. Что не мечет он бисер перед свиньей-миллионером. А Ипполит Карлович продолжил говорить – так же ровно, без запинки. И священник вдруг почувствовал не только надежду, но и едва ощутимый голос страха.

– Подумай, на каком краю ты меня держишь. Видишь, каков я даже при тебе! А без тебя? У меня денег даже на богоборчество хватит. Не поджимай так губы, я шучу. Уходить ты собрался, потому что со мной рядом слишком грязно. Ты о репутации задумался. Об имидже.

Священник хотел пламенно крикнуть: «Довольно паясничать!», но вместо этого тихо сказал:

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109