Мертвец, восставший из мертвых.
Хотя это ведь не ее место! Как и Грег там, на автомобильной стоянке, она пришла сюда, чтобы помочь мне.
Она подняла руку, и у меня недостало сил сопротивляться ей, хотя я и не знал, что она собирается сделать – ударить меня или привлечь к себе. Я просто стоял и наблюдал за ней. А мертвая девушка вытянула руку и ткнула указательным пальцем куда-то мне за спину. Глаза ее были закрыты, она щурилась, словно от яркого солнца, но точно знала, где находится то самое оконце. Потому что указывала она именно на него.
– Я до него не достану, – произнес я и тут же болезненно закашлялся от рези в горле.
Не дожидаясь, пока я прокашляюсь, Мэг подошла ко мне, сложила руки лодочкой и покачала ими передо мной, давая понять, что попробует меня подсадить.
– Но я слишком тяжелый, – сказал я.
Давай, Дэнни! Торопись!
Это Мэг, но это не ее голос! Она его лишилась. Это ее душа, другого слова здесь не подобрать, дотянулась до меня. Девушка, которая любила писать заметки в школьную газету и петь на сцене, девчонка, одаренная множеством талантов, которые она, однако, старалась особенно не проявлять, чтобы не заставлять других, менее талантливых, испытывать чувство неполноценности. Мэг Клеменс страстно хотела просто жить. А потом она встретила Эшли Орчард и приняла приглашение прийти в заброшенный дом на Альфред-стрит – вполне мирное предложение пообщаться, решить вопросы, быть друзьями. Разве могла эта девушка предположить, что ее жизнь закончится в районе Детройта, где она до того дня вообще ни разу не бывала.
Давай же!
Я поставил ногу на ее сцепленные ладошки. Я еще не стал ей на руки всем своим весом, а колени Мэг уже подогнулись. Пальцы она, правда, не расцепила, но это произойдет сразу, как только я стану на нее обеими ногами, или в тот момент, когда ей придется приподнимать меня на фут-полтора, чтобы я смог уцепиться за край оконца.
И все-таки именно это она и сделала – не расцепила руки и продолжала держать меня.
Она подняла меня даже раньше, чем я сам приготовился к этому. Мощно вознесла, спасая от огня, не затронувшего меня, хотя первые языки пламени уже лизали мои ступни, а легкие обжигал раскаленный воздух пожара.
Мэг подсадила меня так, что моя голова оказалась вровень с окошком. Стекло в нем отсутствовало, хотя еще торчали несколько оранжевых осколков. Ну, что ж, может, тут и хватит места, чтобы в него протиснулись голова и плечи, но пространства все равно не хватит, чтобы руки смогли найти достаточный упор и я смог бы вылезти наружу.
Но я все-таки попытался. Всего лишь для того, чтобы убедиться в собственной правоте.
Я скреб ногтями по твердой поверхности земли на заднем дворе дома, но ничего не мог поделать. Голова находилась снаружи, ее окутывал ночной холод, но остальная часть меня висела вдоль стены в подвале.
А потом я заскользил вперед. Меня, словно поршень, выдавливали из подвального оконца. Мэг обеими руками схватила меня за ноги и принялась толкать, пока вся моя грудная клетка не оказалась на улице вместе с головой и руками. Наконец у меня появился рычаг для рук, чтобы пролезть целиком. И упасть на землю.
Я перевернулся на спину и посмотрел в черноту того, что при жизни назвал бы небом, но тут означало просто конец всего.
В доме визжало и хохотало пламя.
Оно пожирало дерево, обшивку фундамента, и это стремительное уничтожение строения казалось своеобразным выражением печали. Впрочем, если не поторопиться, здание скоро рухнет на меня. И все же сначала я подполз назад к окошку и заглянул в него. Мэг все еще была там. Пламя уже окутывало ее, словно ожидая разрешения продолжать свое дело. Мои глаза встретились с ее взглядом.
– Почему ты помогла мне? – спросил я, хотя собирался лишь поблагодарить ее.
Она и ты близнецы. Но она – не ты.
Пламя мгновенно поглотило ее, окружило, но Мэг осталась неподвижно стоять в центре него. Конус яркого, ослепительно-золотого света поднимался над ней.
Она – не ты…
Жар заставил меня отползти назад. А за мной потянулись щупальца огня, которые вырывались из оконца и плясали по земле, пока я пятился словно рак.
Я уже находился в сотне футов от стены, как вдруг наткнулся на невысокие развалины какой-то кирпичной стены. Это была часть конюшни, построенной здесь одновременно с домом, еще до эпохи автомобилей и сборочных конвейеров. Я смог, наконец, остановиться, прислонился к стене спиной и принялся смотреть, как огонь пожирает здание. Стирая память о Мэг и другие воспоминания, связанные с этими стенами. Казалось, само прошлое сгорало, превращаясь в ничто.
Где ты, сестра?
При жизни у Эш не было привязанностей, только желания. А любовь? Сама она была неспособна что-либо чувствовать и только от двух человек могла ожидать любви и нуждалась, чтобы они ее любили. У нее был я, родившийся с нею в один день. А второй отказался от нее.
Какое место для тебя запретно? Где находится та единственная дверь, которую ты больше всего хочешь отворить?
Огни бейсбольного стадиона продолжали гореть. Их яркий свет внезапно стер все, что еще мгновение назад виднелось на горизонте.
Кроме круглых башен.
Черных и массивных. На которых высоко горят две синие буквы. Словно призыв… Словно адрес… Подсказка для меня, где ее искать.
Глава 43
Когда я обошел дом и вышел на Альфред-стрит, там стояла небольшая толпа. Вайнону, Лайзу или Мишель среди зевак я не заметил, впрочем, и не особенно разглядывал лица, стараясь не отвлекать присутствующих от зрелища пожара.
Я не прошел и сотни ярдов, когда оглушительный грохот заставил меня обернуться лишь для того, чтобы увидеть, как горящий дом рухнул. В черное небо спиралью взметнулся целый вихрь ослепительно-ярких искр.
Когда я вновь вышел на Вудворд-авеню, меня вновь заколотило от холода, притом что нижняя часть тела горела от ожогов. Огни стадиона продолжали ярко сверкать, поэтому улицы и строения здесь, в сердце города, мерцали тусклым серебром, а тени от них на многие мили тянулись на запад.
Когда я пересек Фишер-фриуэй и вступил в собственно центр города, вокруг царила тишина, которая, наверное, бывает только глубоко под водой. Мертвый покой. Идти стало намного тяжелее, я словно продирался через что-то плотное. А может, это воздух сгустился и постепенно превращается в камень или лед.
Казалось, я ни за что не одолею эти тринадцать миль, отделяющие мою спальню в Ройял-Оук от места, где я сейчас находился. И все-таки я их прошел. Однако последняя миля, отделяющая меня от черных башен, будет совершенно иной. Расстояние до них представлялось непреодолимым не только из-за моих ран. Сам город станет помехой у меня на пути. Его сопротивление я уже ощущал, ступая на асфальт и чувствуя, как каждый шаг отдается болью у меня в ступнях, потому что земля словно цепляется за мои ноги.
