Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Несколько лет спустя договор был скреплен царским браком, и принадлежащая Рамзесу версия этого дипломатического шага так же характерна для эгоманьяка. Описано, как хетты «приходят боязливыми шагами, принося все, чем владеют, в дань его величеству. Старшая дочь прибывает первой, чтобы удовлетворить сердце повелителя Двух Земель».
Рамзес, очевидно, не мог распознать нелепости, даже если она подбегала и кусала его за ногу. Он подразумевает, что несчастная хеттская принцесса была брошена в хищные лапы дракона Рамзеса ее дрожащим отцом; но в других местах он меняет роль дракона на роль рыцарственного принца, который во главе блестящего эскорта спешит, чтобы встретить обещанную невесту со всеми почестями. Рассказ завершается на второй ноте волшебной сказки: «Она была прекрасна в глазах его величества, и он полюбил ее больше всего на свете».
Стыдно гасить блеск этой милой истории, превращающей стандартный дипломатический брак в рассказ о любви с первого взгляда; но, конечно, версия, которую мы имеем, – это еще одна стандартная придворная фикция. Хеттская принцесса – бедная девочка – была поднята до ранга главной царской жены, но на ее троне уже было тесновато. Женское отделение было стандартным архитектурным элементом всех египетских дворцов, но, вероятно, немногие египетские фараоны имели гарем такой площади, как Рамзес. Мы не знаем точно, сколько жен он имел. Большинство из них были, строго говоря, не женами, а занимали место, аналогичное месту законной наложницы. Выше по рангу стояли в гареме царские жены, которые были не так многочисленны, как наложницы. Мы обычно считаем царскую жену царицей, но женщина, которая действительно занимала место царственной супруги, именовалась в Египте великой женой царя или главной царской женой. Иногда это была дама незнатного рода, иногда – единокровная сестра царя или родная его сестра. Браки между братьями и сестрами были обычным явлением в египетском царствующем доме, хотя мы не можем быть уверены, что их могли себе позволить менее знатные люди. Фараон был законом в себе, в браке, как и в прочих делах, и мы имеем несколько случаев брака отцов и дочерей; по крайней мере, материалы трудно интерпретировать иным образом.
Рамзес II был одним из фараонов, который женился на собственной дочери. Возможно, он временно забыл, что он ее родственник: общая численность его потомства превышала 150 человек, и нельзя ожидать от человека, чтобы он четко удерживал в памяти такое количество маленьких лиц. По причине отцовской гордости – или какой-то другой – Рамзес любил выставлять своих детей напоказ, и, посетив Луксорский храм в Фивах, вы можете увидеть больше сотни царских отпрысков, вырезанных на стене, все в ряд, как сардинки.
Луксорский храм был только одним из многих памятников, воздвигнутых Рамзесом II к вящей славе Рамзеса. Чтобы достичь этой благородной цели, он не пощадил трудов своих предков, разрушая храмы и пирамиды прошедших веков, чтобы получить удобные готовые строительные блоки. В то время египетская столица располагалась в районе Дельты, который не был раскопан археологами столь методично, как Верхний Египет. Самые знаменитые храмы Рамзеса находятся в Южном Египте, и они включают несколько стандартных туристских достопримечательностей. Это, во-первых, великий Гипостильный зал в Карнаке, самый импозантный зал этого тесного и запутанного храма. Его роскошный погребальный храм, за рекой, напротив Карнака, носит название Рамессеум и тоже входит в список «вещей, которые обязательно надо посмотреть в Фивах». Из всех монументов наиболее известен высеченный в скале храм Абу-Симбел в Нубии. Фасад этого храма с его четырьмя колоссальными статуями Рамзеса II в последние годы бессчетное число раз воспроизводился в газетах и журналах. Это самая заметная из египетских древностей, которым угрожала новая плотина в Асуане. Второй храм в том же месте, меньшего размера, был посвящен Нефертари, одной из цариц Рамзеса. Специальный комитет ЮНЕСКО собирал средства на спасение этих храмов от погребения в воде, но это фантастически трудная задача, ибо оба они высечены из камня прямо в скалах. План, одобренный комитетом, предлагает, чтобы весь храм был вырезан из скалы и поднят на гигантских домкратах. Пространство, освободившееся под ним, должно заполняться железобетоном по мере того, как поднимается храм, и со временем оба храма будут стоять на искусственных пьедесталах выше уровня воды. Трудность, точнее, главная трудность, ибо есть технические проблемы, связанные с распределением веса, нагрузками и т. п., – это деньги. Проект должен стоить около 60 миллионов долларов.
Как ни ошеломительна такая сумма, она невелика в сравнении с военным бюджетом государства, даже среднего по размерам. В момент, когда я пишу, она кажется слишком большой любящим культуру правительствам мира. Судьба Абу-Симбела висит на волоске, и время истекает. Когда вы прочтете эти строки, решение будет принято и вы будете знать то, что для меня неразгаданная тайна: будет ли Абу-Симбел погребен под миллионами тонн воды или морская пехота появится вовремя, чтобы его спасти? Унизительно думать, что мы, люди мира, можем так бездумно отдавать себя и все, чем мы владеем, бедствиям войны и проявлять такую скаредность в деле спасения и сохранения[7].
Если Абу-Симбел уйдет под воду, мы можем утешаться мыслью, что, хотя этот храм весьма внушителен, он, откровенно говоря, не является одним из самых прекрасных сооружений в мире. Он не является и хранилищем секретов, которые еще предстоит открыть; он срисован, многократно описан, сфотографирован и даже отражен в живописи. Мои чувства археолога терзает, иногда до боли, перспектива потери огромной массы нетронутых знаний вместе с известными памятниками; вид большой части Нубии с ее сотнями, быть может, тысячами молчаливых свидетелей человеческого прошлого, исчезающих навсегда и безвозвратно под водой. Это знание должно быть обширным, оно могло бы заставить нас пересмотреть все наши концепции египетской истории и даже истории древнего человека вообще. Могло бы? Мы не знаем. И очень возможно, никогда не узнаем. Красота не полностью разрушена, если она живет в копиях, фотографиях и описаниях, но эта часть потенциального человеческого знания может погибнуть навсегда, если ее однажды смоет волной.
Единственный сомнительный пункт в приведенном выше трюизме состоит в том, можно или нет действительно назвать Абу-Симбел прекрасным. Гипостильный зал, Рамессеум и Абу-Симбел представляют архитектурные труды того века, но, честно говоря, ни одно из этих сооружений не удовлетворяет наиболее возвышенным художественным запросам. Они импозантны, внушительны, величественны, все что хотите – но не прекрасны. В сравнении с жемчужиной Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри храмы Рамзеса с трудом занимают второе место во всем, кроме размеров. Ту же критику можно применить к его статуям, с ужасающим числом которых можно было бы примириться, если бы скульптура была получше. Нет сомнения, Рамзес был в полном восторге и от храмов, и от статуй; размеры и количество были для него главным критерием эффективности искусства. Если бы он мог обставить собственными колоссами берега Нила от Элефантины до Мемфиса, он бы умер счастливым.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
