Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Я взяла тарелку с тортом и фруктами и вышла на крыльцо, я вдыхала запах сосен и смотрела, как дети по очереди поджигают трехметровую металлическую скульптуру, из макушки которой пылал огонь. Я поговорила с Биллом, идеальным отцом.
Год назад умерла его дочь-подросток. Он показал мне ее картины. Он сказал, что в какой-то степени эта вечеринка была для нее – она стала празднованием ее жизни. Позже я сыграла песню Lost – которую я, к слову, записала благодаря этой вечеринке после Kickstarter – на пианино в гостиной, пока все собравшиеся, взрослые и молодые, взялись за руки и подпевали. Я не могла поверить, что они все знали слова.
Это все было так реально.
* * *
Я записывала этот альбом в течение нескольких месяцев – Джерек, Чад, Майкл и я провели целый месяц в Мельбурне, разрываясь между репетиционными залами и студиями звукозаписи, чтобы воплотить мои драгоценные песни в жизнь во всей красе. Только одна песня была записана только лишь с помощью пианино (The Bed Song, которую мы перезаписывали как минимум двадцать раз, чтобы получить правильное звучание), остальные сопровождались аккомпанементом, который создавался разными членами группы, мы делились своими звучаниями и структурными идеями за круглым столом. Майкл занимался барабанами. Чад часами настраивал правильный звук у синтезатора. Джерек создал пять прекрасных аранжировок песен со струнными и духовыми инструментами, и мы наняли местного музыканта на несколько дней работы в студии. В какой-то момент нам нужен был глокеншпиль. Я назвала альбом Theater Is Evil, а потом изменила на Theatre Is Evil (британское написание) из-за многочисленных просьб, которые появились в день объявления названия, когда британцы и американцы начали спорить из-за этого. Пролитие крови было не нужно: они устроили голосование, и британцы победили.
Несколько недель спустя официального выхода альбома в магазинах вся группа отправилась в мини-тур, чтобы провести обещанные вечеринки с ограниченным количеством жертвователей до двухсот пятидесяти человек, которые проходили в странных маленьких галереях, арт-пространствах и маленьких клубах. Публика общалась, мы исполняли специальные акустические версии песен, а иллюстрации из альбома мы развесили на стенах. Я наняла около тридцати пяти художников, скульпторов и фотографов – в большинстве своем моих друзей, – для создания работ, на которые их вдохновили слова песен. За каждую работу артисты получили по пятьсот долларов, и мы отправили их все на вечеринки, которые проходили в Нью-Йорке, Берлине, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Бостоне и Лондоне. Мы собрали пакеты с подарками для всех жертвователей, которые присутствовали на вечеринках, в которые входили повязки на глаза, диски, именные канцелярские товары и в большинстве городов поддержанные книги, приобретенные в местных магазинах. Каждое утро перед вечеринками я забегала в магазин поддержанных
книг, чтобы купить около трехсот штук (это походило на сметание полок в супермаркете) и раздавала их на вечеринке.
За несколько дней до первой творческой вечеринки у меня появилась идея, чтобы фанаты разрисовали меня, – я не уверена, откуда берутся эти идеи – и написала своей ассистентке Супер-Кейт купить упаковку маркеров: «Если сможешь найти смываемые маркеры, то купи их, проверь их. Чтобы они не стерлись от пота, лето все же».
Люди в этих комнатах были моей фан-семьей, я верила в них. Они верили, что я сделаю альбом, я позволила им разрисовать мое обнаженное тело, чтобы показать, что я тоже им доверяю. На паре вечеринок я была уже готова раздеться, но решила этого не делать, так как я чувствовала себя не в безопасности. На разных вечеринках мы пробовали рисовать разными приборами: одна из первых ночей была ужасной, так как нам удалось найти лишь маленькие дешевые маркеры, которые продаются в аптеке, которые очень плохо пишут на влажной коже. Все пытались что-то на мне нарисовать, но мне казалось, что в меня впиваются сорок маленьких вилок. Мы все повернули это в шутку. Однажды мы использовали кисти. В другую ночь мы попробовали рисовать пальцами. Это было занимательно.
Каждую такую ночь – когда я расправляла руки, закрывала глаза и позволяла фанатам рисовать на своем теле, – я чувствовала себя на экзамене по доверию.
Меня одолевало то же чувство, как и перед входной дверью Феликса и Мишель в полночь: смесь страха и сильного скрытого доверия, которое отказывалось принимать «нет» в качестве ответа.
Это напомнило мне о содрогании за секунду перед прыжком с трамплина, зная, что каждая твоя волосинка почувствует шокирующую чувственную пытку: ты охвачен… радостью. Обнаженность перед незнакомцами – это такое сильное чувство, даже когда – особенно когда – между вами нет секса. Я закрывала глаза, вытягивала руки, то же самое я делала будучи Невестой, и чувствовала каждый уязвимый сантиметр кожи, который был незащищен.
Каждая кисть, палец или маркер, которые касались моего тела – даже если было больно или жутко холодно, – казались любящими ласками. Некоторые не рисковали и рисовали только на руках, некоторые же рисовали прямо на моей груди и вырисовывали цветы на моем лобке. Я смеялась и позволяла им себя украшать.
Это был вопрос толпе в форме моего обнаженного тела.
Я настолько вам доверяю.
Стоит ли?
Покажите.
* * *
Я взяла небольшой перерыв от гастролей, чтобы заняться йогой. В моем уединенном месте не было сигнала, но однажды я взобралась на холм и поводила телефоном в небе, чтобы загрузить сообщения, пришедшие в течение нескольких дней. Одно было от Энтони.
Он сказал, что был у врача.
До этого времени они ставили ему неправильные диагнозы.
У него был рак.
Плохая разновидность рака. Лейкемия.
«Они дали мне шесть месяцев, в лучшем случае, – написал он. – Все кончено, красавица».
Моя голова перестала соображать.
Я спустилась с холма. Мой учитель по йоге Найджел и один из моих британских друзей Макс сидели на каменной ограде и смеялись, греясь на солнце. Макс играл испанскую песню на своей гитаре.
Они увидели, что у меня красные глаза и подозвали меня. Я не хотела избегать их. Я хотела рассказать им. Но как я могла объяснить? Они едва меня знали, не говоря уже об Энтони и о том, что он для меня значил. Они бы подумали, что я королева драмы. Возможно, они бы не поверили мне.
– Я только что получила сообщение… – сказала я. – Думаю, что мой лучший друг скоро умрет.
Я посмотрела на них, а они – на меня. Они увидели меня.
Найджел протянул руки и обнял меня. Я начала всхлипывать. Я стояла и дрожала в его руках, я была рада, что из всех людей я оказалась с этими двумя незнакомцами.
Мы стояли так несколько минут, пока я плакала на плече у Найджела, потом я успокоилась. Макс предложил сыграть на гитаре, я села на ограду, не отпуская руки Найджела, и растворялась в звуках. А потом я вернулась в реальность.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
