– Не знаю, о чем ты говоришь.
– О том, как он на тебя посмотрел, и о том, что он сказал после этого. Его слова прозвучали как обещание.
Фелисити хотела усмехнуться, но у нее получился лишь какой-то сдавленный стон.
– Тебе просто показалось.
– Похоже, вы до сих пор не помирились?
– Я же сказала тебе, что между мной и Джаредом ничего не было, – пожала плечами подруга, – во всяком случае, ничего настоящего.
– А мне ваши чувства как раз-таки казались неподдельными.
Фелисити улыбнулась. Наверное, впервые после того, как она вошла сюда.
– Это все из-за твоего безнадежно романтического настроения.
Кэролайн тоже ответила подруге улыбкой:
– Просто не верю своему счастью. Еще два дня, и он мой навеки! Ты уже расставила свое платье?
Фелисити кивнула:
– Да, вчера вечером.
– Тебе надо есть побольше. Не думаю, что в твоем положении полезно терять вес.
Вспомнив о еде, Фелисити чуть не принялась искать ночной горшок подруги.
– Ради Бога, – простонала она, подавляя очередной приступ тошноты, – не говори мне об этом.
– А Джаред знает?
Фелисити недовольно повела плечами. Ей совсем не хотелось снова думать о муже.
– Я уже давно говорила ему о своих предположениях.
– Но он так и не узнал об этом наверняка?
– Даже я сама этого не знаю.
Кэролайн рассмеялась:
– Ты еще никуда не ходила?
– Еще нет, и потому я пришла к тебе. У тебя ведь есть адрес миссис Адамс?
– Но, Фелисити, ведь твой муж – доктор. При чем тут повитуха?
– При том, – твердо ответила она, не оставляя Кэролайн никакой возможности для возражений.
Они проболтали еще около часа, все время возвращаясь к теме предстоящей послезавтра свадьбы и путешествия молодоженов. Кэролайн была на седьмом небе от радости, а мысли Фелисити тем временем витали отнюдь не возле хрупкой и недолговечной любви к мужчине. Она мечтала о счастье более прочном, о единственной и постоянной любви в жизни женщины – о своем ребенке, которого она скоро возьмет на руки.
Фелисити вернулась домой к чаю в весьма приподнятом настроении. Все шло отлично. Она была на третьем месяце. Значит, через полгода, а то и меньше у нее будет малыш. Миссис Адамс заверила ее, что очень скоро утренние недомогания прекратятся и аппетит улучшится, так что она станет очаровательной пышечкой, покуда ребеночек будет подрастать в утробе матери.
Фелисити давно взяла в привычку ежедневно перед чаем заглядывать в свою потайную комнатушку. Там постоянно находился кто-нибудь, бежавший из тех дьявольских мест, которые британцы называли своими тюрьмами.
Брайан продолжал регулярно приводить их, однако после замужества Фелисити он перестал заявляться по ночам к ней в комнату, доставляя новых беглецов прямо сюда, в подвал. Обнаружив у себя очередную партию постояльцев, Фелисити оказывала им помощь. Иногда они жили в этом убежище по несколько дней, после чего исчезали так же неожиданно, как и появлялись.
Вот и сейчас в комнатушке сидели двое. Хозяйка принесла им воды и горячего чая, а также еды на некоторое время и буханку хлеба про запас. Она как раз хлопотала возле гостей, когда в темную комнатушку вошел Брайан.
Фелисити знала, что он не стал бы появляться тут среди бела дня, если бы не случилось чего-нибудь чрезвычайного. Ведь каждый раз, входя в ее дом через потайные двери, он сильно рисковал.
– Они нас обнаружили, – сказал Брайан и тяжело облокотился спиной на холодную стену. Лицо его было белым и походило на посмертную маску. – Джошуа убит.
– О Боже! Как это случилось?
– Проклятый патруль. Они нас выследили и поджидали.
– Но ведь сейчас день! Вы никогда прежде…
– Это так, но нас вынудили особые обстоятельства. Стало известно, что на «Джерси» погрузили целую партию людей.
Фелисити, как и все жители Нью-Йорка, слышала о проклятом корабле, бросившем якорь в порту. Многие пленники на этом судне уже умерли, и считалось, что у попавших на борт «Джерси» мало надежд на спасение. Насколько ей было известно, пока оттуда не бежала ни одна живая душа.
– Внезапно прибыла целая повозка с солдатами. Они моментально нас окружили. Джошуа пристрелили, точно собаку. Мерзавцы! Они убили пятерых из нас.
Услышав о столь тяжелых потерях, Фелисити тяжело вздохнула.
– Не волнуйся, детка, я умело запутал след. Они не знают, что я здесь. А как стемнеет, я уйду.
Фелисити молча кивнула в знак согласия.
– Сегодня мне потребуется твоя помощь. Ты готова?
– Что нужно делать?
– На берегу ждет Калеб Брустер. Он приплыл за этими двумя и еще пятеркой «красных мундиров», взятых нами в плен. Теперь, без Джошуа, мне не на кого больше рассчитывать.
Фелисити снова кивнула. Двое беглецов были слишком слабы, так что могли позаботиться лишь сами о себе, а с пятерыми пленниками одному Брайану никак не справиться.
– Хорошо.
– Я не стал бы просить тебя, детка, если бы не попал в такую переделку.
– Не беспокойся ни о чем. В котором часу мне прийти сюда?
– В восемь ровно. Мы с Калебом договорились на девять.
Фелисити снова кивнула:
– Можешь на меня рассчитывать.
Она пообедала одна и намного раньше остальных, а потом, сославшись на усталость, сказала Бекки, отцу и Альвине, что отправляется спать.
– Мне нужно хорошенько отдохнуть, – сказала Фелисити, уверенная в том, что Джареду точь-в-точь передадут ее слова, когда он вернется с работы. Судя по всему, у него все-таки были какие-то планы на сегодняшний вечер. Но это не важно. Придется ему отложить все свои разговоры на потом.
У себя в комнате Фелисити переоделась в костюм отца, как в ту ночь, когда они с Брайаном похитили Джареда, и вздохнула. Выходит, он спас жизнь Джошуа только для того, чтобы через несколько месяцев парень погиб от рук тех же самых британцев.
Фелисити бросила взгляд на часы. Оставалось еще десять минут. Она вошла в просторный стенной шкаф-гардероб и закрыла за собой двери. Потом протянула руку к крюку, на котором висел ее плащ. Один поворот, и стена отъехала в сторону, освобождая проход. Фелисити зашагала вниз по потайной лестнице. Еще одно движение руки, и она очутилась в своем убежище. Брайан уже поджидал ее здесь, а беглецы собрали в котомку хлеб и две бутыли воды. Вскоре все четверо один за другим вышли из дома.
Чтобы не привлекать к себе внимания, они по очереди покидали свое убежище под низко нагнувшимися ветвями деревьев, растущих вдоль стены. Выйдя на улицу, сразу же сворачивали в сторону узкого пролива, отделявшего Манхэттен от Лонг-Айленда.
