Джефф взял сумочку.
— Можно заглянуть внутрь?
Летти кивнула, и Джефф не без труда расстегнул тугую серебряную застежку. Сверху лежал надушенный платок с вышивкой. Под ним Джефф обнаружил небольшой гребень и на самом дне — монеты, завязанные в еще один платок. Ничего подозрительного.
Джефф слышал о способе передавать сведения с помощью вышивки на платке, но этот цветочный узор на ощупь был как и все прочие. Или же нес в себе тайный смысл? Следовало показать платок Джейн, в вышивке она разбиралась куда лучше.
— Из-за какой-то сумочки! — снова воскликнула Летти.
Высыпав безобидные вещи себе на колени, Джефф принялся крутить ридикюль в руках, ища зацепку. И вскоре нащупал нечто твердое между подкладкой и расшитой бисером тканью.
— Эта сумочка не обычная, — произнес он удовлетворенно и рывком разорвал подкладку.
— Что вы делаете? — воскликнула Летти, вскидывая руку.
— Взгляните.
Джефф с победным видом извлек из-под разорванной ткани предмет, похожий на шахматную фигурку. Поняв, с чем имеет дело, еще прежде, чем почувствовал под пальцами выгравированные линии, он положил вещицу на ладонь Летти.
— Ваша подруга Эмили была не той, за кого себя выдавала.
Летти, ничего не понимая, повертела фигурку в руке.
— Вы хотите сказать… она любила играть в шахматы?
— Переверните, — произнес Джефф, продолжая осматривать подкладку.
Летти последовала его совету. В первые мгновения она не понимала, что именно должна увидеть, но, присмотревшись, заметила на серебряной поверхности неровные линии. В ее руке была печать, подобная той, что висела на шее Джейн.
Эмили Гилкрист носила в ридикюле печать!
— О! — слетело с губ Летти.
— Так-то. — Джефф, до сих пор исследуя внутреннюю сторону подкладки, нащупал еще что-то. Стараясь не шуметь, он извлек свернутый в трубочку листок бумаги.
— По-вашему, Эмили имела ко всему этому… какое-то отношение?
Джефф положил бумагу на прежнее место. Даже будь в карете светлее, написанное сначала следовало расшифровать.
— Что вам о ней известно? — спросил он.
— Только то, что она рассказывала. — Впрочем, осознала вдруг Летти, хоть Эмили и непрестанно болтала, о своей жизни она почти не заводила речь. Эмили говорила, говорила и говорила, в основном о лентах, туфлях и чудесах, которые их ждали в Дублине. О себе же — практически никогда. Летти почти не слушала ее. — Эмили только что окончила школу, где-то возле Лондона. Во всяком случае, по ее словам. Какую именно, она не уточняла.
— Если бы и уточнила, — сказал Джефф, — вы рано или поздно обнаружили бы, что такой школы не существует вовсе.
— Я не спрашивала, — виновато произнесла Летти, — честно говоря, ее болтовня меня утомляла.
Джефф накрыл ее руку своей, стараясь успокоить.
— Так и должно было быть. Она играла роль.
— Да, наверное.
— Я в этом не сомневаюсь, — твердо сказал Джефф. — Не стоит ее жалеть.
Он произнес последние слова странным тоном.
— Вы знаете, кто она? — Летти поморщилась. — То есть кем она была?
— Вы когда-нибудь слышали о Черном Тюльпане?
Летти покачала головой.
— Шпионские истории никогда меня не занимали, — сказала она виновато.
Джефф усмехнулся:
— Наверное, к лучшему. По крайней мере у вас нет ложных представлений.
— Например, о том, что шпионы всюду ходят в черных масках?
— И об этом тоже. — Джефф с неохотой принялся рассказывать: — Черный Тюльпан появилась вслед за Алым Первоцветом в первые годы революции. И ходила за ним по пятам, искусно убивая противников.
— Очень мило, — пробормотала Летти, не в силах поверить, что взбалмошная Эмили Гилкрист на самом деле была французской шпионкой с каменным сердцем. Впрочем, для того она и маскировалась.
— Когда в девяносто девятом Бонапарт совершил государственный переворот, Черный Тюльпан внезапно исчезла. Куда — в ту пору делали разные предположения. Селвик… — Джефф замолчал и вопросительно взглянул на Летти.
Она кивнула:
— Пурпурная Горечавка. О самом нашумевшем я, разумеется, знаю, ведь не в башне же жила. В прошлом месяце его портрет печатали во всех газетах.
Летти обилие статей на опостылевшую тему выводило из себя. Она то и дело восклицала: «Опять про них!» да «Писали бы лучше о чем-нибудь важном!» — однако рассказывать об этом шпиону, что сидел теперь рядом, не сочла нужным.
— Верно. Ричард заявил, что запер Черного Тюльпана в пирамиде во время египетской экспедиции в девяносто восьмом. Премилая история, однако подтверждений тому не было, плюс ко всему ни один из нас понятия не имел, кто называет себя Черным Тюльпаном. Теперь- то мы знаем.
— Эмили Гилкрист?
— Это имя вымышленное. Настоящее — Тереза Баллинджер. Но более известны ее титул и фамилия по мужу: маркиза де Монваль.
— Англичанка? Неужели англичанка? — недоверчиво спросила Летти. Эмили говорила без малейшего акцента. Поверить в то, что, родившись и проведя большую часть жизни в Англии, она стала служить французам, было почти невозможно.
— Ее муж — французский дворянин. Никому и в голову не приходило подозревать ее. Все полагали, что Черный Тюльпан — француз. Мужчина, — прибавил Джефф после секундного молчания.
— Как же вы узнали, что это она?
— Узнал не я. — Напряженные черты его лица вдруг смягчила досада, а во взгляде мелькнуло мальчишечье разочарование. — Величайшие умы Военного ведомства разыскивали Черного Тюльпана десять лет… А выведала, кто это, Генриетта.
Летти невольно улыбнулась. Джефф кивнул:
— Генриетта на седьмом небе от счастья.
— Какая умница! — сказала Летти. Улыбка вдруг растаяла на ее губах. — Впрочем, теперь это не столь важно, верно?
В ее воображении вновь возникло тело Эмили, окровавленное и безжизненное, покинутое в темпом коридоре театра на Кроу-стрит. В голову полезли мысли о тщетности людских устремлений — куда более настойчиво, чем когда смотришь на могильные плиты. Сколь громкие преступления ни совершала бы Черный Тюльпан в прошлом, теперь ее жизнь оборвалась.
— Ужасно, что вам пришлось это увидеть.
— Да, — с чувством сказала Летти.
Джефф повернулся к ней, опершись локтем на потертую спинку сиденья.
— Кстати, что вы делали за сценой?
Из-за пережитого потрясения Летти пе сразу вспомнила, что привело ее в мрачный коридор.
— Я пошла туда из-за капитана Пинчингдейла.
Джефф напрягся.
