Затем Рика, в предписанном жесте призыва трех божеств, приложила сжатый кулак ко лбу, потом к правой груди и к левой. Однако делая это, она ощущала глубокую пустоту.
— Она, истинно достойная, со временем вернется к своему народу. Мы знаем, что Хельга — достойнейшая из достойных. Пусть душа ее обретет в Сияющих Землях покой, радость и лучших друзей. Об этом мы молим. Пусть это сбудется!
— Пусть это сбудется, — повторили за ней Торвальд и Бьорн.
Рика через голову сняла с себя янтарный молоточек и, став на колени, завязала его кожаный шнурок на шее мертвой женщины. Ей казалось, что именно этот амулет должен сопровождать Хельгу в загробный мир.
— Возьми с собой этот молоточек Тора. Пусть он охраняет твою прекрасную душу в далеких странствиях.
Когда Рика поднялась на ноги, она увидела, что Торвальд поджал губы, но согласно кивнул. Нагнувшись, он вложил в холодную руку Хельги золотую византийскую монету, а Рика продолжала:
— Возьми монету этого края. Пусть она принесет тебе удачу и проход в Страну Мертвых. — Произнося эти слова, Рика вручала всем провожающим зеленые ветки. Только Абдул отказался принять ветку. Его нахмуренный лоб указывал на то, что он не желает иметь ничего общего с этим непонятным ритуалом. Рика подумала, что могла бы произнести прощальные слова на греческом, а не норманнском, но ведь она говорила их для Хельги, а не для него.
— Пусть, как это вечнозеленое дерево, душа твоя живет, не старея, — закончила Рика, укладывая последнюю ветку на тело Хельги. Другие провожающие последовали ее примеру. — Плыви в ладье, дорогая подруга. Пусть твое путешествие между мирами будет быстрым и безопасным.
Рика кивнула Бьорну, и он выступил вперед со своим факелом. Он поджег им сухую щепу под телом Хельги.
Остальные тоже бросили свои факелы в лодку, чтобы ускорить горение. Бьорн отвязал ладью от причала и толкнул ее навстречу волнам. Она закачалась и поплыла прочь от берега. Морской ветер подхватил пламя, и оно взметнулось, разгораясь. Огненные языки взлетали, обеспечивая душе Хельги быстрый переход в мир иной.
— А теперь будем радоваться, — провозгласила Рика. Слезы ручьями лились по ее щекам. — Потому что душа ее расцветает алым цветком. Летит белой птицей. Наша добрая подруга ушла в лучший мир, и мы, если будем того достойны, встретимся с ней вновь в Сияющих Землях. — Рике очень хотелось бы верить в то, что говорит, но мешала тяжесть на сердце. — Да будет так, — прошептала она.
Она наблюдала за горящей лодкой, пока ее почерневший остов не скрылся под водой. Когда Рика развернулась, чтобы уйти, она почувствовала чью-то руку на плече. Это был друг Бьорна, священник по имениДоминик.
— Могу я добавить свою молитву к вашему прощальному обряду? — уважительно спросил он.
Рика кивнула, неуверенная, как отнеслась бы к этому Хельга, но ей самой было любопытно, что произойдет. Доминик склонил голову.
— Иисус, любящий наши души, — нараспев начал он. — Мы вверяем твоей заботе душу женщины по имени Хельга. Суди ее не по делам ее и не по вере. Потому что так никто из нас не заслуживает рая. Но укрой ее своей милостью и прими к себе, потому что все, что можем мы, простые смертные, это идти за светом, который нам вручили, и верить, что Судящий все на земле рассудит правильно. — Доминик возвел глаза к небу и улыбнулся. Затем на ломаном норманнском добавил: — Да будет так!
Рика улыбнулась ему в ответ. От его простой молитвы ей стало легче на душе. Она тихо повторила:
— Да будет так!
Когда они возвращались по берегу реки Ликус в дом Абдул-Азиза, Бьорн толкнул Торвальда локтем в бок.
— Ты видел? — спросил он.
— Да, — тихо ответил Торвальд. — Нам нужно перенести наши планы на нынешнюю ночь.
Бьорн кивнул.
До того как похоронная процессия покинула набережную, Бьорн и Торвальд заметили на горизонте в волнах Мраморного моря парус и знакомые очертания корабля. «Валькирия» возвращалась в Миклагард и к закату уже должна была причалить в бухте Золотой Рог.
Глава 42
Торвальд покинул дом араба сразу по возвращении с похорон, чтобы встретить «Валькирию» и перехватить Орнольфа. Если большой лысый варяг отправится сразу в дом Абдул-Азиза, тут же возникнет вопрос о переходе Рики в ислам, и петля на ее шее затянется неотвратимо. Рика попыталась сопровождать отца в гавань, но Тарик остановил ее у входных дверей.
— Хозяин считает, что вам следует какое-то время пребывать в уединении, — сообщил ей евнух Султаны. — Горевать лучше без посторонних. Он также просил вас воздержаться от верховой езды, чем вы активно занимались в последнее время. Если вы желаете получше узнать наши обычаи, то Аль-Амин обязан был объяснить вам, что такое поведение является неподобающим.
Стоявший рядом Аль-Амин возмущенно насупился при такой обидной оценке поведения его госпожи.
— По приказу хозяина, если вы захотите посетить город, вам следует перемещаться в закрытых носилках или в экипаже с возницей. — Улыбка Тарика при этом была фальшиво подобострастной. — Я считаюсь весьма умелым возничим, и моя госпожа предлагает вам воспользоваться моими услугами.
Рика подумала, что скорее позволит себе сотрудничать со змеей.
Торвальд обнял ее и прошептал:
— Не отчаивайся, мы что-нибудь придумаем, — и с робкой улыбкой на губах добавил: — Дочка!
Ранее он не осмеливался ее так называть.
Рика с Аль-Амином удалились в свои покои, которые с этого момента стали для нее тюрьмой. Время от времени она выглядывала в окно, пытаясь увидеть отца или Бьорна.
Отца… Странно было называть его так. Выполняя предсмертную просьбу Хельги, она помирилась с этим старым человеком.
Торвальд закрыл лицо руками и заплакал.
— Как ты можешь простить старого дурака? Я никогда себя не прощу.
— Но я прощаю, — уверила его Рика, вытирая собственные слезы. Хельга была права. Эта давняя ранка на сердце теперь наконец зажила. Образ Магнуса не поблек, но Рика осознала, что в ее сердце есть место и для этого человека.
Солнце уже садилось, когда она увидела, что Торвальд вернулся.
— Аль-Амин, пойди на конюшню и выясни, что удалось узнать моему отцу.
— Госпожа, я не оставлю вас одну.
— Я запру дверь на засов и не пущу никого, кроме тебя, — пообещала она.
Однако все время до его возвращения она тревожно металась по комнате. Сердитым шепотом Аль-Амин пересказал ей план, придуманный Бьорном, чтобы вывести их из дома Абдул-Азиза.
— Но мне этот план не нравится, госпожа, он очень опасен, — с грустью заметил евнух.
— Бьорн прав. Мы должны уходить поодиночке, — возражала она. — Если мы попытаемся уйти все вместе, это точно вызовет бурю. Нет иного безопасного способа выбраться отсюда всем.
