– Я знаю. Мне очень жаль. Просто... невыносимо оставлять его... теперь... когда мы знаем, как сильно любим друг друга. Он любит меня, Стивенс. Он так сказал.
На мудром, в шрамах, лице собрались морщины.
– Я знаю, дорогая. Все время знал. Но вы не можете остаться. Если любите его, то должны уехать.
Фейт вытерла слезы с лица.
– Видимо, в этом и заключается то, что называется «быть женой солдата».
– Да, девочка, – раздался голос Мака у ее плеча. – А теперь сделай так, чтобы он гордился тобой. Пойди и попрощайся с ним с храброй и милой улыбкой и нежным поцелуем.
Фейт понимала, что они правы. Николас должен исполнить свой долг, а ее долг – улыбаться, провожая его, а потом ждать, когда он вернется домой, как ждут те жены моряков в песне. Только это она уплывает в море...
Она вытерла лицо платком, стирая остатки слез, и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
– Я нормально выгляжу? – спросила она у друзей.
– Узнаю нашу храбрую девочку, – одобрительно сказал Стивенс.
– Да, теперь ты молодчина.
Ее лицо на мгновение сморщилось, когда она посмотрела на них, на этих двух мужчин, которые еще совсем недавно были для нее совсем чужими. Стивенс так многому научил ее, он был для нее почти как отец, которого ей так не хватало, когда она росла. И Мак, трудно даже представить, как сильно она теперь к нему привязалась. Она обняла их обоих и поцеловала в щеки, потом обнялась с Эстреллитой.
– До свидания, сестра дороги, – прошептала ей на ухо цыганка. – Я никогда не забуду тебя, Фейт.
Фейт кивнула и еще раз обняла ее. Она не могла говорить.
Собравшись с духом, она сократила разрыв между собой и Ником, неподвижно и одиноко стоящим на пристани.
Она тронула его за руку, он застыл и повернулся к ней. У него было офицерское лицо: спокойное, отчужденное, сдержанное.
Ее любимый.
Для него это так же тяжело, как и для нее, внезапно осознала она. И это знание укрепило ее решимость, как не сумели никакие доводы.
– До свидания, любимый мой. Я буду ждать тебя.
Слезы застилали ей глаза, но это не имело значения, потому что он обнимал ее, прижимая так крепко, что она не могла дышать. Он горячо поцеловал ее один раз, второй, потом отпустил, глядя на нее опустошенным взглядом, затем схватил ее снова для последнего, полного муки поцелуя.
– Ты – лучшее, что было в моей жизни, – сказал он надтреснутым голосом. – Я буду любить тебя до самой смерти. И после нее. Помни это всегда.
Она оцепенело кивнула:
– Береги себя, любимый, береги себя. Увидимся в Англии.
Он приник к ней в еще одном, последнем, жадном поцелуе, затем повернулся и зашагал прочь.
– Идемте, дорогая. – Мортон Блэк взял ее за локоть. Фейт позволила ему провести себя по сходням на палубу; она ничего не видела от слез.
Она стояла у поручней, почти не замечая суеты вокруг, матросы поднимали паруса и закрепляли снасти отчаливающего судна.
Она ухватилась за поручень побелевшими пальцами, когда узкая серебристая полоска воды стала шире. Корабль медленно разворачивался, и Фейт пошла вдоль палубы, как сомнамбула, не сводя глаз с неподвижной фигуры на берегу.
А потом солнце выплеснулось из-за гор и ослепило ее, Николас затерялся в золотистой дымке. Она пыталась прикрыть паза и прищуриться, но, несмотря на все старания, больше не видела его, только горящие лучи восходящего солнца.
– Я пойду и приведу его, – спустя некоторое время сказал Мак Стивенсу.
Они упаковали вещи, готовясь приступить к последнему этапу своего путешествия и дав Нику возможность побыть на причале одному. Корабль уплыл уже довольно далеко и был размером с детскую игрушку.
– Он согласится сделать небольшой крюк, чтобы завезти Эстреллиту к ее бабушке, как ты думаешь?
Стивенс пожал плечами:
– Смотря где это. Девчонка-то помалкивает, ничего не говорит об этом.
Мак покачал головой:
– Да, она вбила в свою упрямую головенку, что капитан собирается причинить зло ее прабабке. Но я ее образумлю. – И немного смущенно добавил: – Мы с ней теперь лучше понимаем друг друга.
Стивенс вскинул брови.
– Да уж, надеюсь, после того, как она провела ночь в твоей комнате!
Мак покраснел.
– Это не то, что ты думаешь. В любом случае я собираюсь жениться на девчонке, так что выбрось из головы все неуважительные мысли о ней!
Стивенс расплылся в улыбке.
– Поздравляю. Из нее выйдет хорошая женушка.
Мак выглядел угрюмым.
– Вообще-то она пока еще не сказала «да». Говорю же, она упрямая штучка.
Стивенс кивнул:
– Ну, давай иди и приведи капитана. Лучше нам отправиться в путь не мешкая, нехорошо позволять ему предаваться печали.
Ник молча сел на лошадь. Он выглядел таким уставшим и угнетенным, каким Стивенс никогда его не видел.
– Капитан, не возражаете, если мы сделаем небольшой крюк, чтобы завезти Эстреллиту к ее бабушке, а?
Николас безразлично пожал плечами:
– Конечно, нет. Где это?
– Я спрошу ее. Теперь ей придется сказать нам Эстреллита! – крикнул Мак – Где же эта чертовка? – Он пошел назад, в гостиницу, но ее там не было и в помине. – Стивенс, ты не видел Эстреллиту?
– Нет, после того как она попрощалась с... – Он взглянул на Ника. – После того как она ушла с причала. Она вернулась сюда до того, как корабль отчалил.
Они поискали, но вскоре стало ясно: девчонка сбежала.
– Куда, дьявол побери, она подевалась? – Мак никак не мог поверить, что она ушла, он был уверен, что она просто выскользнула куда-то на минутку, как это часто делают женщины, и вот-вот вернется.
– А что это у Беовульфа на шее? – спросил Стивенс Мак свистнул, и собака подбежала. По-прежнему с красными ленточками, которые Эстреллита вплела ему в шерсть, но вокруг шеи у Беовульфа было что-то голубое с оборочками.
Мак ощутил внезапную пустоту внутри. Он стащил вещицу с собачьей шеи и тупо сказал:
– Это подвязка – голубые атласные ленты и кружево. – Он уставился на клочок яркой ткани. – Это Эстреллита. Она не умеет писать, но это… – Он стиснул тряпку в руке свирепым, гневным жестом. – Это ее прощальное послание. – Он сунул подвязку в карман и зашагал к своей лошади. – Нет смысла ждать. И не надо делать крюк, мы можем направляться прямиком в Витторию и искать могилу твоего Элджи.
– Мне очень жаль, Мак, – пробормотал Стивенс.
Мак пожал плечами:
– Женщины! Мне следовало знать. Я им никогда не нравился.
