– Вот, пожалуйста, посмотрите.
Надежда перебрала фотографии – лицо старца, борода, длинные волосы...
– Он мертв? – едва спросила, язык не слушался.
– Нет, в коме, – ответил майор. – Снимки сделаны в Пермской областной больнице.
– Это не мой отец, – неуверенно проговорила Надежда.
– Посмотрите внимательнее.
– Похожее что-то есть, но лицо у отца немного другое, вытянутое.
– По описанию совпадают рост, телосложение...
Надежда положила фотографии.
– Не он.
– Понимаете, вы привыкли видеть его... живым, – стал объяснять майор. – Здесь он совершенно в другом состоянии. Глубокий сон... Обратите внимание на бороду и волосы!
– Папа все время подстригал бороду. А здесь она длинная... Нет.
– Борода могла отрасти!
– Но не на столько же. И этот человек выглядит намного старше.
Озадаченный майор что-то написал в протоколе.
– Подпишите... Кстати, вы взяли с собой бумаги отца?
Надежда расписалась, вынула из пакета пластиковую папку.
– Здесь ничего особенного, я смотрела. Какие-то схемы, расчеты, описание гор. Папа работал топографом.
– Разберемся... Мы сделали запросы по всем регионам относительно всевозможных сект. Человека, похожего на вашего отца, не обнаружено.
– И еще вот... – Надежда выложила на стол пакетик, развернула. – Из этого дерева сделан его посох.
Майор поморщился, однако повертел в пальцах обрубок.
– Ну и что? Какая-то пластмасса...
– Это медное дерево.
Майор потерял терпение.
– Слушайте, что вы мне морочите голову? Медный посох, железные башмаки... Сказки это все.
Надежда спрятала кусочек дерева в сумочку.
– До свидания.
– Постойте! Вы знаете, сколько пожилых людей пропадает без вести, как ваш отец? Каждый год десятки! И никаких сказок... Все оказываются подснежниками или пациентами психбольниц. Погодите, вот наступит весна, растает снег...
Не дослушав, Надежда закрыла за собой дверь и пошла по коридору.
На выходе ее поджидал Георгий.
– Надежда! Здравствуйте!
Она остановилась – Георгий виновато улыбался.
– Вот, разыскал вас, чтобы принести извинения. Хоть и с большим опозданием...
– Вы ни в чем не виноваты, – на ходу проговорила она. – И пострадали ни за что.
– Я первым ударил, – осмелел Георгий. – Он же оскорблял вас... Своими подозрениями!
– Илья оказался самым несчастным. Из всех... Его можно понять.
– Жалеете его?
– Георгий... Вы еще не избавились от провинциальности. У нас не принято лезть в душу малознакомому человеку. Тем более женщине.
– Да, я заметил это. – Он пошел рядом. – Люди здесь замкнуты и от этого раздражительны. У нас в Череповце проще... И мне обидно за вас! Вы красивая, чудная девушка. Вокруг вроде бы вьются мужчины, даже дерутся. Но вы все время одна!
– Я не одна...
– У вас пропал отец, я слышал. Поэтому часто приходите в милицию. И сейчас вы так одиноки!
– Я не чувствую одиночества.
– Это неправда! Вы же страдаете! Ну почему так несправедливо? Почему женщина, способная осчастливить, сама так несчастна?
– Кого же я осчастливила?
Он не нашел что ответить – а сказать о себе не посмел. Некоторое время они шли молча.
– Да, кстати! – спохватился он. – А Станислав Юрьевич посадил меня на военный блок новостей. На место Беспалого. И я завтра уезжаю в Чечню, в первую командировку.
Она вздохнула:
– Поздравляю.
Гоша чуть остыл от ее холодности, но скоро попытался вновь привлечь к себе внимание.
– Вы заметили, я подстригся и сбрил... растительность?
– Заметила. К сожалению, ничего не изменилось.
– Что – не изменилось?
– Идите домой, Георгий. – Надежда остановилась. – И не задавайте наивных вопросов.
– Я провожу. Вы ведь тут где-то близко живете?
– Подумайте, вам это нужно? Ведь однажды уже не повезло...
– Только провожу до дома, и все! И сразу уйду! Не буду навязчивым.
Надежда пошла вперед. Георгий расценил это как согласие.
– Знаете, я все это время о вас думал, – признался он. – И жалел, что не получилась совместная командировка.
– У нас с вами никогда ничего не получится, – отчеканила она. – Неужели не ясно? Не ходите за мной!
– Но меня так тянет к вам! – Он забежал вперед. – Не знаю, что это... Помрачение ума? Навязчивое желание? Необузданная страсть?
– Да не кричите на всю улицу! Это нехорошо.
– А теперь все равно! Мне уже ничего другого не нужно. Не существует других женщин.
Она обошла его и прибавила шагу – прохожие на них оборачивались.
– Я старался держать себя в руках! – клятвенно прижал он руки к груди. – Контролировал каждый свой шаг, чтоб только забыть! Я вас ругал! Самыми последними словами! А потом ходил как помешанный и кричал. Это болезнь. Я знаю, это болезнь!
– К колдунье не ходили?
– Нет... А зачем?
– Например, за отворотным средством.
– А я не хочу, чтобы меня отвратило! Вы сама как колдунья. Не могу забыть, ни на минуту! Посоветуйте, что мне делать? Исполню все, что вы скажете!
– Стихи сочинять не пробовали? – спросила Надя.
– Стихи? – Гоша несколько удивился. – Никогда не писал...
– Попробуйте, помогает.
И пошла дальше.
Георгий не сразу замедлил шаг, отстал, а потом и вовсе остановился посередине тротуара.
Его толкали прохожие – был уже час пик – он не замечал ничего...
Белая машина остановилась возле кафе. Илья выскочил, открыл дверцу. Рита вышла, кивком поблагодарила и царственно проследовала ко входу.
Илья распахнул перед ней дверь, помог снять пальто и усадил за столик. Она воспринимала галантность как должное, а он суетился и томился от ожидания.
– Как она встретила? – не выдержав, спросил будто между прочим.
– Немного испуганно, – отозвалась Рита, разглядывая меню. – Увела в ванную отогревать ноги.
– У тебя замерзли ноги?
– Да.
– Как она себя чувствует? – невпопад продолжал он.
– Вполне... Очень хорошо выглядит. Можно сказать, расцвела. В первый раз увидела ее вообще в ужасном состоянии. Глаза ввалились, бледная, дерганая... Сейчас не узнать.
