— Ну, что скажешь? — спросил он, едва лишь Юл переварил на первичном уровне смысл переданных ему сведений.
— Лихо, — кивнул Штурман, уже по-иному глядя на своего «коллегу». — Воображаю, сколько тебе понадобилось энергии, чтобы раскрыть мне всю подоплеку твоих мерзостей.
— Ну почему же мерзостей? — немедленно оживилась выринская ипостась Старика. — Всего лишь обычный азарт исследователя. Священный трепет ученого, если хочешь знать.
— Хотел бы я знать, где ты сейчас находишься в реале. Как всегда, за милю отсюда, под каким-нибудь уютным листом железа?
— Как всегда, неподалеку, — сухо молвил Старик. — Нужно еще что-то прояснить?
— Обязательно, — кивнул Штурман. — Согласен на блиц-опрос, без лишних подробностей и самолюбований? У нас ведь не так много времени.
— Боюсь, мой мальчик, его еще меньше, чем ты думаешь, — вздохнул Старик. — Что ж, спрашивай, я постараюсь быть с тобой искренним, как всегда.
— Можешь засунуть свою искренность в задницу своему клону, — посоветовал Штурман. — Вопрос первый и самый главный. Зачем ты послал мне Уробороса Патрика? Ведь ты уже держал его в руках! Это что, иезуитство какое-то? Или ты беспросветно погряз в своих комбинациях и опасных играх с судьбой?
Старик ответил не сразу. Похоже, ответ дался ему нелегко, но он уже принял решение и теперь шел до конца:
— Ты не поверишь, мой мальчик, но я не присылал тебе Уробороса. Сейчас для меня это — единственная загадка, ответа на которую я пока не нашел. Признаться, думал, что разгадку знаешь ты.
— Не присылал? А как же Патрик, которого ты… похоронил?
— Мне трудно говорить тебе об этом, мой мальчик.
— Перестань звать меня своим мальчиком!
— Как пожелаешь, — поджал губы Старик. — Прежде такое обращение тебя вовсе не коробило.
— Сейчас все изменилось, — перебил его Юл. — Так ты говорил о Патрике…
— Изволь, скажу как есть. Я никогда не присылал тебе сердечник моего генератора. Более того, я никогда прежде не видел твоего друга. Ни живым, ни мертвым.
Штурман молча ждал, что он скажет дальше. Но в душе Юла в эту минуту что-то медленно и мучительно умирало.
И у этого «чего-то» было лицо Старика, каким его привык видеть Юл — седого благообразного старца с мудрыми, спокойными и чуточку усталыми глазами.
— Мне и вправду тяжело тебе говорить об этом, поверь, — задумчиво произнес Старик. — Сначала я узнал, что твой Патрик… сгинул. Потом — что к тебе попал нефритовый Уроборос, присланный неизвестным лицом. За все это время я немного изучил характер твоего друга, пусть и заочно. Но поступки зачастую говорят о нас гораздо больше, нежели мы полагаем. Думаю, что Уробороса отправил тебе сам Патрик. Может быть, он просто не хотел уносить его с собой в могилу — чувствовал, небось, что я его разыскиваю по всем локациям Пятизонья.
— У тебя есть другие варианты?
— Есть, — согласился Старик. — Для этого достаточно предположить, что Патрик жив, но твердо решил покинуть Пятизонье навсегда и оставил тебе последнюю память о себе.
— Жив? — обалдело произнес Штурман. — Ты сказал «жив»?
— Я ведь не видел его тела. И не хоронил его. Но когда ты сам сообщил мне, что тебе прислали странный предмет, я моментально сориентировался и принял решение немножко сблефовать. Помнится, ты сразу поверил, что эта посылка от меня, потому что в те скорбные минуты ты слушал мой вдохновенный рассказ о том, как я забрал Уробороса с его бездыханного тела…
— Ты подлец! — гневно произнес Юл. — Расчетливый и хитрый подлец!
— Ошибаешься, Юл. Я просто несчастный человек, — покачал головой Старик. — И живу лишь тем, что у меня осталось. Памятью и жаждой научных открытий.
— Жаждой славы ты живешь, — возразил Штурман. — А сейчас упиваешься властью над порталами, которой чуть было не достиг. Что же я видел на самом деле в Тройке на месте сгоревшего генератора? Гипершторм в пространственных тоннелях — твоя работа?
— Ги-пер-шторм? Ты сказал «гипершторм»? — повторил Старик. — А что, вижу, и впрямь прижилось словцо. Пошло в народ, хе-хе.
— Не ерничай, тебе это не идет, — осадил его Штурман. — Так что именно сейчас происходит в порталах?
— Я построил увеличенный аналог этой пластины, — Старик указал на свой артефакт. — Большой стационарный генератор пи-волн. И поэкспериментировал с сердечниками в ожидании твоего Уробороса. Видимо, в какой-то момент я совершил ошибку. Вполне допустимую, кстати, в таком эксперименте. Сердечник оказался неудачным и вдобавок заблокировал генератор очередным силовым колпаком. Союзники к тому времени уже начали штурм технокрепости, пришлось заметать следы и взорвать генератор, чтобы он не попал в чужие руки. Я ведь не мог унести его с собой, он был слишком громоздкий.
Старик любовно погладил кристаллическую пластину — как гладят умильного пушистого котенка.
— По-моему, ты немного не в себе, — безжалостно констатировал Юл. — Взрыв тоже стал ошибкой?
— Еще большей, — кивнул Старик. — Его взорвал Перси Красавчик по моему приказу. Он успел покинуть Тройку через секретный автономный портал — я ведь заранее знал, где строить крепость, мой мальчик… Ладно, ладно: господин Клевцов. Видимо, тебе с твоими людьми тоже удалось беспрепятственно воспользоваться тоннелями — вырвавшееся наружу разнородное пи-излучение еще не успело произвести там хаос. Но ты погнался за химерой, господин Клевцов. К тому времени я уже собирался вывести этого клона из игры…
Лже-Вырин выразительно похлопал себя по груди и жутко осклабился.
— Постой-постой… Так по-твоему, выходит, Перси Красавчик не убивал Патрика? — теперь в голосе Штурмана явственно прозвучала угрожающая нотка.
— Куда ему, сопливому прохвосту! — в сердцах махнул рукой Старик. — У него же одни бабы на уме да пьянки-гулянки с приятелями. Но слухи, Юл, лучшая дезинформация, запомни это. Когда я, в отместку за его поведение, рассказал, что его разыскивает за убийство лучшего друга опытный сталкер-универсал, всем известный Штурман, Перси Красавчик натурально наложил в штаны. Взорвав генератор, он драпанул из Тройки со сверхсветовой скоростью!
Штурман почувствовал легкое головокружение.
Известие о Патрике, хоть и мизерная, но все-таки надежда, что он еще жив, в минуту перепахали все представления Юла об окружающем мире, казавшиеся прочными и вполне устоявшимися.
И, черт возьми, это было очень похоже на Патрика: принимать серьезные, порой даже парадоксальные решения, никогда не советуясь ни с кем, но всегда твердо идя к намеченной цели.
— У служителей церкви это, кажется, называется, схимой, — заметил Старик. — Твой Патрик мог совершить некий опрометчивый и непоправимый поступок. Чтобы загладить вину перед самим собой, решил удалиться в изгнание. А Уробороса передал тебе с оказией. Чтобы мы с тобой тут сами разбирались с этой интереснейшей проблемкой.
