– Хватит выпивки на сегодня. – Намеренно громко произнесённые слова были нужны, чтобы звук его голоса разбил невидимое напряжение, оставшееся даже после ухода этого треклятого гостя.
И пускай на первый взгляд всё в комнате осталось как прежде, старый мудрый осьминог, которого пять минут назад обозвали крысой, чувствовал – что-то вокруг неуловимо изменилось. То ли это было связано с ним самим и его верными псами, то ли просто локомотив, на всех порах мчащийся к бездонной пропасти, уже прошёл точку невозвращения, до достижения которой ещё можно было повернуть назад или переиграть ситуацию.
Однако, чем бы это изменение ни было, оно несло на себе явственный отпечаток смертельной опасности. А на подобные вещи у Дядюшки Тома нюх был развит, пожалуй, как ни у кого другого.
– Ладно, на сегодня, пожалуй, хватит! – повторил он. Толстая рука ласково потрепала верного пса по загривку. – Пойду, высплюсь, чтобы завтра всё спокойно обдумать и разобраться в ситуации. Если кое-кто считает, что Дядюшку Тома так просто выкинуть на свалку истории, то он очень серьёзно заблуждается! Поверьте, друзья мои, уж я знаю, о чём говорю.
Две пары глаз внимательно следили за каждым движением хозяина, вслушиваясь в слегка прерывистую речь. Однако теперь он был для них не только человеком, которого они всегда преданно охраняли, но и объектом наблюдения. А ещё…
Может быть, Эйч и Джи не знали наверняка, но определённо догадывались, что весь этот огромный город вместе с обитателями уже вышвырнут на свалку истории. Он всё ещё живёт, дышит, двигается и даже на что-то надеется, но всё это не более чем последние судорожные вздохи, после которых начнётся по-настоящему большой эксперимент – агония огромного города, в котором выживут только самые сильные и умные крысы. Те, кто жизненно необходим их новому могущественному хозяину.
Глава 21
Я открыл глаза – и ничего не почувствовал. Вообще ничего. Тела, казалось, не было вовсе. Остались только глаза, прикованные к одной точке – и всё. Больше ничего. Я стал чем-то вроде чистого разума, лишённого физической оболочки.
Попытка связаться с внешним миром через имплантат связи не принесла результата. Или он вышел из строя или…
– Герда, я умер? – Мысленное обращение к псионику было вполне уместным, потому что у меня не было никакой уверенности в том, что я по-прежнему жив.
Некоторое время стояла гнетущая тишина, а затем я услышал чуть хрипловатый слегка прерывающийся от волнения голос Герды.
– Когда я оставила тебя полчаса назад, ты был мертвее мёртвого.
– Спасибо, хоть какая-то конкретная информация. Уже легче.
Не сказать, чтобы я был особенно рад, но всё же на беспросветно чёрном горизонте забрезжило некое подобие светлого пятна.
– Ты не можешь говорить? – Красавица-псионик быстро справилась с волнением, приняв чудесное воскрешение если не как должное, то, по крайней мере, как свершившийся факт.
– Нет, могу только думать. – Я очень чётко и медленно проговаривал про себя каждую фразу, чтобы псионик не просто догадывалась о моих мыслях, а дословно улавливала всё, что я хотел передать.
– А видеть?
– Глаза не двигаются. Вижу только потолок. – Она склонилась над моим распростёртым телом приблизив своё лицо практически вплотную к «восставшему из ада».
– Различаешь мои черты?
– Не очень чётко, но если ты останешься в таком положении чуть дольше то, думаю, смогу сфокусировать взгляд.
– Как там, на том свете? – Она не удержалась от вопроса, не имеющего отношения к делу.
– Вообще-то не очень, но терпимо. Играл с тремя демонами в карты.
– На раздевание? – Хотя ситуация, мягко говоря, не соответствовала игривому настроению, Герда неожиданно развеселилась.
– Да нет, не на раздевание. С меня и снимать-то нечего.
– Тогда на что же?
– Проигравший должен был спрыгнуть в бездонную пропасть.
– Так уж и бездонную? – Этот лёгкий, непринуждённый разговор ни о чём нужен был псионику, чтобы подумать.
Перед ней лежал неожиданно воскресший человек, то ли парализованный, то ли тяжело отравленный смесью убойных наркотиков. Она не хотела бросать его на верную смерть, потому что была обязана ему жизнью. Однако, не могла она и унести его с собой. Оставаться в квартире втроём до тех пор, пока больной не придёт в себя или не умрёт, тоже было невозможно. Вдруг у этой старой карги найдутся родственники, или подозрительные соседи или…
А впрочем, вариантов масса – один хуже другого.
– Бездонную или нет, не знаю. Но раз аборигены утверждали, что она бездонная, пришлось им поверить.
– Н-да… Ох уж эти аборигены… – немного невпопад ответила она. – Вечно от них головная боль.
– Ты пытаешься решить, что делать дальше, и не можешь ничего придумать? – Судя по тому, как она вздрогнула, я понял, что попал в точку.
– Ну… Ситуация не то чтобы совсем уж дерьмовая, но и хорошей её не назовёшь. – Она уклонилась от прямою ответа, однако и не солгала, что для меня было очень важно.
– Помочь тебе?
– У тебя есть ответы на все вопросы или твои демоны-картёжники сказали тебе нечто такое, о чём не знают обычные смертные?
– Нет, просто есть один человек, который разбирается во многих вещах, в том числе и в том, как расщепить на куски высокоуровневого НОЙМа.
– Ты имеешь в виду создателя чудо-оружия?
– Его самого.
– И как с ним можно связаться? – спросила Герда.
Хотя эту соломинку надежды нельзя было назвать нормальным планом, однако за неимением лучшего попытаться стоило.
– У меня в кармане должен лежать телефон Чарли. Возьмёшь клипсу сотового и вызовешь Национальную библиотеку. Не знаю, каким образом всё это работает, но звонок переадресуется к парню по имени В. Вилли. И если он не захочет говорить или сообщит, что ты не туда попала, скажи, что ты и есть та самая женщина, роскошное тело которой он так и не увидел.
– Полагаешь, это произведёт впечатление на твоего подозрительного друга?
– Знаешь, я сейчас не в том состоянии, чтобы строить из себя пылкого мачо, а одна истеричная сука-демон вообще обозвала меня чуть ли не обмороженным членом, но скажу тебе совершенно откровенно – твои внешние данные могут произвести впечатление даже на полупокойника, не говоря уже о нормальном живом мужчине.
– Ну что ж, комплимент принят.
Было очевидно, что ей приятно услышать о себе подобное мнение.
– Значит, будем звонить твоему приятелю-вундеркинду.
– Да. Объяснишь, что со мной произошло, и спросишь, какие соображения он имеет по этому поводу.
