протянула к ней руки. — Мы уедем в Петербург, будем жить вместе, и никто нас больше не разлучит. Я так скучала по тебе, Мари.
Что делать, я не знала. Маша так тосковала по матери и нуждалась в её любви и заботе. Как я могу ей запретить хотя бы поговорить с ней?
— Маша, ты можешь пообщаться с мамой, — осторожно произнесла я, положив ладонь на плечо девочки. — Но знай, мы с папой очень любим тебя.
— Мама! Мама! — раздался отчаянный детский крик, и маленькие ручки обняли меня вопреки всем моим страхам.
Я присела и тоже обняла Машу, чувствуя в каком она сейчас смятении и шоке. Девочка не торопилась кинуться в объятия живой матери. Вместо этого она крепче вцепилась в меня, прижимаясь к моей груди. Из моих глаз невольно брызнули слёзы.
— Мари! — Елена выпрямилась, удивлённо хлопая длинными ресницами. — Это я твоя мама! Я! — зло выкрикнула она, топнув ногой. — Не смей обнимать эту самозванку!
— Вы мне не мама! — уверенно выпалила Маша, не отпуская меня. — Софья моя мама! И я люблю её! Уходите! Это вы самозванка!
— Что?! — женщина растерянно смотрела на дочь, не веря происходящему. — Мари! Как же так?
— Видеть вас не хочу! — и девочка разревелась, поливая моё плечо горькими слезами. — Мама, не отдавай меня ей!
— Машенька, доченька моя, — я прижалась к детской щеке, отпуская свои чувства на волю. — Я люблю тебя и никому не отдам. Слышишь? Ты только моя и папина…
— Мамочка, и я люблю тебя, — прошептала девочка, целуя меня в щеку, — и папочку люблю… и Екатерину Николаевну люблю… и Горация люблю…
Время словно остановилось для нас. Не знаю, сколько мы обнимались так, обливаясь слезами от переполнявших нас чувств, но когда мы обе успокоились, Елены рядом не оказалось. Она поняла, что проиграла, и тихо удалилась, как будто никогда не было её в нашей жизни.
Заплаканные, мы смотрели друг на друга, уже улыбаясь. В моей душе царили лёгкость и умиротворение. Маша приняла меня как мать, а я открыла свои чувства девочке. Ведь моё сердце давно уже любит Марию как родную. Теперь мы настоящая семья, никто не сможет разрушить нашу крепкую связь. Осталось только мужа вызволить из беды.
Весь остаток дня мы провели с Машей вместе. Теперь она называла меня только мамой, не иначе. Она даже не вспоминала про Елену, вычеркнув её навсегда из своей жизни. Эмоций сегодня нам обеим хватило через край, и вечером Маша уснула быстро, держа меня за руку.
Я же не торопилась лечь в кровать и ждала, когда все в доме уснут, чтобы забрать книгу из подземелья. Накинув плотную цветную шаль на плечи и взяв подсвечник, я осторожно вышла в коридор. Тишина звенела в темноте, и только моё сердце гулко стучало в груди.
На кухне никого не было, и я спокойно спустилась в погреб. Торопливо открыла дверь в подземелье и вошла в алтарную комнату. Книга таинственно поблёскивала на камне в лучах свечи. Руки вдруг задрожали от волнения, и я поставила подсвечник рядом с ней на неровную поверхность.
Что делать? Как я смогу прочитать столько страниц? Ночи не хватит.
Я положила ладонь на тёплый металл оклада, ощущая кожей магические потоки, которые циркулировали внутри книги, образуя витиеватый рисунок вихрей.
— Прошу, помоги мне, — чуть слышно прошептала я, обращаясь к артефакту.
Золото под рукой вспыхнуло, я отдёрнула ладонь, и книга открылась сама. Страницы поднялись веером, быстро укладываясь на левую сторону. Через пару секунд бешеный бег листов прекратился, остановившись где-то посередине фолианта. Рунические письмена расплылись, превращаясь в текст из привычных русских букв. Чуть дыша, я провела пальцем по заголовку, читая его. Кажется, это то, что нужно.
Глава 47. Расплата
Проснулась я на рассвете. Книга лежала завёрнутой в платок под соседней подушкой. Видимо, она на меня каким-то образом воздействовала, и я заснула крепким сном — за что ей большое спасибо. Ещё одна бессонная ночь точно не прибавила бы сил, а они мне катастрофически нужны.
После случая с Еленой я строго-настрого запретила слугам впускать эту женщину на территорию поместья и приставила к Маше несколько нянек, которые должны были сопровождать девочку на прогулке и следить за ней. Даже Горацию наказала не спускать глаз с маленькой хозяйки. Я боялась, что Елена может выкрасть дочку, а потом шантажировать бывшего мужа. Надеюсь, сегодня она точно не сунется в Дивное. Екатерине Николаевне я тоже велела быть начеку и не оставлять Машу одну, пока меня рядом нет.
Я не торопилась уезжать в город, чтобы не вызвать лишних подозрений у родных. Горничную с собой не стала брать, сославшись на то, что вернусь уже вечером, хотя в этом я не была уверена.
Матушка и Маша проводили меня после завтрака. Я их крепко обняла, расцеловала и села в карету. Заветный саквояж, где лежала книга Живы, я не выпускала ни на секунду из рук. Всю дорогу думала о муже, о том, что очень люблю его и зубами выгрызу своё счастье у судьбы!
Дом лекаря находился недалеко от крепости, в форштадте, где жили обеспеченные горожане. Карета остановилась возле деревянного двухэтажного дома, который полностью принадлежал лекарю, а не делился на отдельные квартиры, как в бедных районах города.
Выйдя на улицу, я огляделась и направилась к дому, крепко сжимая ручку саквояжа. Калитка скрипнула, когда я открыла её. Кожей почувствовала тёмную защиту, сквозь которую я спокойно прошла, и словно попала в мыльный пузырь. По телу прокатилась волна неприязни от жуткой магии, что сочилась здесь из каждой щели.
Дверь на крыльце распахнулась, являя хозяина чёрного дома.
— Я почувствовал, что ты здесь, София, — ухмылялся довольный лекарь. — Проходи. Будь как дома. Книгу привезла?
— Привезла, — я выставила руку с саквояжем вперёд, плотно сжав пальцы на ручке.
— Умница. Я знал, что ты девушка с мозгами, — мужчина расплылся в злорадной улыбке. — Андрюша тоже тут, ждёт, когда ты придёшь и отдашь мне книгу. Он сразу поедет в крепость с покаянием, чтобы освободить брата.
Я максимально сосредоточилась и смело шагнула на невысокое крыльцо, хотя внутри всё холодело от страха.
— Смотри-ка, твоя магия противится защите моего дома, — вскинул брови лекарь, когда я очутилась в прихожей. — Вижу, как
