их нет. А значит, пора браться за все остальные.
— Мы поедем к ней домой, а ты бери машину Миры и поколеси еще немного по району, — командую Виоле.
— Я не могу, — блеет она. — Не умею водить.
Я снова глухо ругаюсь и достаю телефон. Пора вызывать тяжелую артиллерию. Очень надеюсь, что мама найдется еще до приезда Равиля и он снова поднимет меня на смех. Предложит чипировать всех подряд, надеть на них поводки и вообще, запереть все свое семейство дома. И я буду рад. Буду просто счастлив, если эта история снова закончится безобидным «я случайно потерялась в трех соснах». Но с каждой потерянной минутой у меня остается все меньше уверенности, что мы снова отделаемся легким испугом.
— Ты с Арсом, что ли? — узнаю знакомый голос на заднем фоне.
— Не ревнуй, милый, — пискляво отвечает Равиль. — Я же не ревную тебя к твоей новой пушистой подруге.
— У меня проблемы, Рав, — бесцеремонно перебиваю его на полуслове. — Мать взяла Колю и пропала.
— Снова? — ахает он.
— Не Мира, моя мать! Они должны были гулять вместе, но она ушла с коляской вперед и… в общем, мы не можем ее найти. Мы сейчас поедем к ней домой, но мне нужно чтобы вы с Арсом прочесали окрестности на машине.
— Не вопрос, — вся насмешливость моментально испаряется из его голоса и он уточняет: — В больницы звонил?
— Нет, — глухо отвечаю. — Не догадался. Думаешь, у матери могло сердце прихватить и они…
— Или ее могла сбить машина, — парирует он. — Уйма вариантов, на самом деле. И в душе я надеюсь, что ни один из них не оправдается, но…
— Спасибо, Равиль, — искренне благодарю. — Тогда пусть Арс с Виолой прокатятся по району, а ты возьми на себя больницы.
Следующие два часа проходят в звонках и встречах. Глаза щиплет от того, насколько тщательно я вглядываюсь в дорогу. Квартира матери оказалась пустой и поэтому я понимаю, что шансов найти ее с коляской в одном из этих узких дворов минимальны, но все равно жадно впиваюсь взглядом в каждый силуэт. А затем я не выдерживаю и снова набираю друга:
— Рав, подключай Исаева, — выдыхаю отрывисто.
— Давно подключил, — рапортует он. — Сразу после твоего звонка. Но пока глухо, Марк.
Тот факт, что Равиль с самого начала позвонил нашему общему знакомому генералу говорит о том, что он раньше меня понял эту ужасную вещь. Моя мать не просто потерялась. Не заблудилась. Не попала в передрягу. Она целенаправленно похитила моего ребенка. А значит все, что говорила Мира — правда. Не плод ее подпитанного гормонами воображения, а материнский, черт его возьми, инстинкт. И я его бездарно профукал. Проворонил все на свете.
— Мы их найдем, слышишь, — поворачиваюсь к Мире и обхватываю ладонями подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Поставим всю полицию на уши, все службы. Но мы их найдем, Мира, обещаю.
Жена безжизненно кивает и, наконец, смотрит на меня. Печально. Болезненно. Обреченно. И несмотря на то, что вслух она ничего не говорит, я понимаю ее мысли и без слов. Ее я не нашел. Ей удалось тогда сбежать несмотря на все мои связи и знакомства.
Глава 65
— Отец, — рявкаю в трубку, не утруждаясь приветствием. Я набирал его раз двадцать, но он соизволил взять трубку только сейчас. И несмотря на то, что я в курсе огромной разницы во времени, что есть сейчас между нами, это не мешает мне злиться. На него. На себя. На то, что упустили. Сколько тревожных звоночков у нас было? Мы же оба знали, что мать так и не оправилась после потери второго сына. Но мы не предприняли ровным счетом ничего! Да, сотню раз пытались поговорить и уговорить ее на то, чтобы принять профессиональную помощь, но сейчас я понимаю, что нужно было не уговаривать. Нужно было лечить принудительно.
Впрочем, чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь в том, что триггером послужило именно рождение Коли. Да, она была печальной. Да, у нее была затяжная депрессия. Но похищение ребенка… это уже не просто поступок человека, убитого горем. Это поступок больного человека. Того, в мозгу которого находится какой-то скрытый дефект.
— Что стряслось? — сонно бормочет он и, кажется, потягивается.
— Мать выкрала моего ребенка! — сообщаю ему горько. — Она окончательно сошла с ума.
— Вот черт, — его голос резко меняет тональность и вся сонная нега моментально улетучивается, сменяясь сталью. — Что произошло? Расскажи нормально?
— Началось все с каких-то мелочей. Я, как последний придурок, даже не придал им особого значения. Она называла Колю Владиком, притащила целый ворох его старой одежды, перечила Мире, считая, что знает как лучше заботиться о нашем сыне.
Сейчас, вспоминая все претензии жены, меня просто на части рвет от осознания, что она была права. Чувствовала. Знала. Предупреждала.
А я оказался полным кретином. Снова.
— Боже, — выдыхает отец. — Это ужасно, Марк. Черт побери, я не думал, что это настолько серьезно.
— У нее словно крышу сорвало, когда у нас родился сын. Мне нужно ее найти, пап… пока не случилось непоправимое.
— Я вылечу ближайшим рейсом, — обещает он.
— Это долго. Это чертовски долго, — пинаю снег носком ботинка. — Подумай, где она может быть. Я проверил Зинаиду, маму Татьяны, если помнишь… Церковь ее, соседок всех опросил. Даже в поликлинику смотался. Я весь город на уши поставил!
Пользуясь тем, что Мира сидит в машине, а я стою снаружи, впервые за эти несколько часов, позволяю отчаянию просочиться в свой голос. Я должен быть сильным для жены. Должен показать ей, будто верю, что скоро все разрешится. Но на деле же с каждой потерянной секундой у меня остается все меньше и меньше уверенности в этом. Коле чуть больше месяца. Он перенес сложнейшую операцию. Он… Черт возьми! Ну где она может быть?!
— Проверь дом на Сурикова, — задумчиво протягивает отец.
— Сурикова? Вы его не продали разве?
— Да как-то руки не дошли. Решил оставить, недвижимость в цене всегда растет.
— И причем здесь наш старый дом? Что мать могла там забыть?
Мы жили там первые лет пятнадцать или четырнадцать моей жизни. Обычный небольшой домик на Севере Москвы и наверное мне там нравилось. По крайней мере, ну в какое сравнение может идти городская квартира со своим собственным участком и баскетбольным кольцом? Однако, ни у меня, ни, уверен, у родителей, не осталось никаких светлых воспоминаний, связанных с этим домом. Именно там умер Владик и именно там мы начали терять мать. И все, что сейчас подсовывает
