искателя, то, раздери меня все чудища Бездны, он должен откликнуться, должен! Иначе зачем это все?
Перед мысленным взором стояло лицо Рамоны, в амулете ощущалась ее частица – легкая, как дыхание. Я представлял, как между нами натягиваются невидимые волокна, проходят через стены, свиваются в клубок – не разрубить.
Я должен быть с ней!
Когда-то я гнал от себя это чувство и саму мысль сделать жрицу своей, а теперь не мыслил без нее жизни. Она уже принадлежит мне, а я – ей. Безраздельно.
Рука сама потянулась вверх. Сжимая самоцвет до боли в пальцах, я повел им по стене, вкладывая в него всю свою боль, злость и отчаянное желание спасти Мону. Твердый кристалл царапал серый камень – так сильно я давил. Представлял, что авентин – это нож, вспарывающий переходы между мирами. Символ нашей любви, который должен привести нас друг к другу.
Сначала не происходило ничего, а потом…
По каменной кладке потянулся ярко-синий мерцающий след. От удивления даже дух захватило, а рука с зажатым амулетом продолжала движение, как будто ей управлял кто-то свыше. Полоса ширилась, рассекая камень. От нее во все стороны, как ручейки, расползались трещины. Свет бил из них, слепя глаза и делая мрачную стену тюремной камеры похожей на карту, пронизанную венами рек.
Когда я смог пошевелиться и отступить на шаг, авентин осыпался пылью. А портал начал жить своей жизнью – стена рушилась, каменная крошка с шумом падала на пол, уступая место неотмирному голубому свечению.
Отшвырнув матрас прочь, я вытащил меч и, набрав в легкие побольше воздуха, бросился в портал.
Перехватило дух, и несколько мгновений я не мог сделать вдох, ничего не видел и не слышал, а потом в лицо ударил колючий ветер. Звуки и запахи обрушились резко, схлопнув мир до одного белого пятна. А после я моргнул и увидел заснеженные склоны, усыпанные алыми… цветами?
Но удивляться не было времени – совсем рядом застыла кучка вооруженных солдат, мое внезапное появление знатно их ошарашило. Они даже назад отпрянули, но тут знакомый голос прогремел:
– Как ты здесь очутился?!
Я повернул голову на крик. Липкий снег застилал глаза, обжигал кожу, но затрясло меня вовсе не от холода.
Что, отец, не ждал? Думал, раз запер в клетке, так зверь будет сидеть спокойно, не пытаясь перегрызть прутья?
– К вашим услугам, мой лорд! – издевательски поклонился, а в следующий миг меня дернуло обернуться…
Ветер трепал тонкий плащ и развевал рыжие волосы. Она была похожа на хрупкий росток, непонятно каким образом пробившийся из-под снега. За спиной ее замер Демейрар, ошарашенно глядя на меня. Один миг и Мона сорвалась с места.
– Взять его! Взять! – орал отец, брызжа слюной.
Я отбил первый удар, отшвырнул солдата прочь, другого ударил в грудь навершием меча. Цепи мешали двигаться, а переход выжал остатки сил, создать новый портал не смогу.
– Врата! – бросил Рамоне через плечо.
Моя умница бросилась к скале, а я прикрыл ей спину.
Они пытались подобраться ко мне – те, кого я знал когда-то. На лицах страх и неуверенность, а у кого-то – жажда поквитаться с выскочкой-бастардом и предателем.
Даже если меня обезоружат, я успею придушить цепью хотя бы одного. За это время Рамона должна убежать.
Удар. Лязг стали.
– Взять его живым! – взбешенный крик лорда. – Живым!
Вспомнив о смелости, отец двинулся на меня. Ветер взвыл с новой силой, повалил град.
Или не град, а куски металла, падающие с небес. Словно кто-то открыл сундук и сыпал на землю груды золота вместе с белыми хлопьями. Люди замерли, ахнув. Один рухнул на колени и стал совать за пазуху добычу, совершенно утратив рассудок.
Так вот, что могло случиться с лестрийцами два столетия назад! Они точно так же обезумели перед тем, как броситься в Ущелье Забытых.
– Скорее, Ренн! – зазвенел отчаянный крик Моны, уже открывшей врата.
– Спасайся сама! – я свалил очередного противника и едва не пропустил еще одного, но на помощь пришел младший брат.
– Больше не мог оставаться в стороне, – пояснил с вымученной улыбкой.
Увидев, что его предал и второй сын, лорд Брейгар зарычал волком. Он сыпал проклятьями, но крики заглушал вой стихии. Золото сыпалось ему на голову, вынуждая закрыться плащом.
– Я рад, что ты…
Хотел сказать, что рад иметь такого брата. И жаль, что мы оба слишком поздно поняли цену родственных уз.
– Давай, иди, пока можно!
Времени не было. Дем толкнул меня в плечо и, больше не раздумывая, я со всех ног ринулся к Моне.
Спиной чувствовал – еще мгновение, и чей-то меч обязательно проткнет мне сердце. Рамона протянула руку, и мы влетели во врата. Скала приняла нас в свое темное чрево, камни сомкнулись над головой. Единственное, что я чувствовал – это как бешено колотится сердце, и как тонкие пальцы сжимают мои.
Мгновение – и мы на свободе.
– Ренн!
Если только что душил камень, то сейчас моя хрупкая девочка готова была раздавить меня в объятьях. Налетела ураганом, едва не свалив на землю – кстати, совершенно сухую, без снега.
– Ты снова успел! Снова пришел ко мне! Я так боялась, так ждала… – она ткнулась лицом мне в грудь и зарыдала.
Волна неописуемой нежности и облегчения накрыла с головой. Цела… С ней все в порядке…
Даже перед глазами потемнело, а из головы выветрились все мысли. Рассеянно гладя ее по спине и с остервенением вдыхая девичий запах, по которому успел безумно соскучиться, я пытался осмотреться.
Скалы взмывали вверх, оставляя лишь тонкую полоску серого неба над нами.
Это место казалось смутно знакомым.
* * *
Рамона
Сердце билось как одурелое. Казалось, еще немного, и выпрыгнет к нему на ладони маленькой птицей. За что мне такой подарок судьбы? Рядом с ним все испытания и беды отходили на второй план, растворялись в тумане.
Ренна послала мне судьба, это очевидно. И когда мы уже прошли такой путь, повернуть назад не получится. Надо пройти его до конца, чтобы узнать, что приготовили нам боги.
Приподняв лицо за подбородок, Ренн долго смотрел мне в глаза, и я растворялась в этом взгляде. Еле сдержалась, чтобы не дать волю слезам. Чувства рвались из меня, а Дар, наоборот, унялся и свернулся в груди.
Я сама потянулась к нему за поцелуем.
Мягкость родных губ, головокружительная сладость и немножко горечи. Даже если сегодня меня не станет, то я умру самой счастливой. А сейчас хочется напиться им, надышаться, отгородиться от всего мира.
– Ну-ну, милая моя, – произнес Ренн, вытирая
