почти сорок лет вместе живем, а ты мне всё этого Ваську вспоминаешь, который меня в щечку поцеловал, – вздохнула жена.
– Так я же тебя до сих пор люблю, – полез к ней обниматься и целоваться муж. – Вот и ревную. Как себе представлю, что ты могла бы сейчас с этим Васькой жить, так сразу туман глаза застилает.
– Фу ты ну ты, палки гнуты, – поморщился Шелби. – Прямо у нас какие-то ангельские замашки. Пошли, что ли, накатим, пока они там обжимаются.
– А давай, – кивнул Исмаил.
Из салатницы вытащили барахтающуюся сущь, налили по пятьдесят грамм в рюмки и накатили. Закусили сущью и бутербродом с икрой. Потом еще по пятьдесят на грудь приняли, посмотрели «Голубой огонек» по телевизору.
– Эх, вот где самое вкусное, туда бы попасть. Смотри, как наши на экране кривляются, – сказал Шелби.
– Ты что, туда не прорваться, они же звезды, – поднял вверх кривой палец бес с перекрестка.
– Хватит рассиживаться, почесали дальше гулять, – хлопнул по столу Исмаил.
Посуда на столе подпрыгнула. Женщина ойкнула и посмотрела в его сторону.
– Вот ты шельмец, почти всю водку вылакал, – она погладила по голове мужа. – Ну ничего, у меня еще есть, пойдем в честь праздничка с тобой выпьем.
Мужчина кивнул, и семейная пара уселась за стол отмечать праздник.
Развеселая компания встрепенулась и отправилась дальше пиршествовать.
– Эх, скучно здесь, – поморщился Шелби. – В городе сейчас веселей. Может, в город махнем?
– Я не могу далеко от дома отходить, я к нему привязан, – помотал головой Исмаил.
– Мне тоже в городе делать нечего, – помотал головой бес с перекрестка. – Там свои законы.
– Эх. С вами не разгуляешься, – помотал головой Томас. – Может, суккуба поищем? Она, по всей видимости, недалеко ушла.
– Можно, – согласился Исмаил. – Я даже примерно знаю, где она может обитать.
– В приюте?
– В приюте.
Народ в приюте сидел и смотрел телевизор. На столах стояли стаканы и сок в тетрапаках, нарезанная колбаска и сыр да фруктовая нарезка.
– Что-то как-то грустно, – вздохнул Шелби. – Может, им пузырь поставить?
– Агнета тебе тогда голову оторвет, – ответил Исмаил. – И поменяет местами с хвостом.
– Так у них такая тоска зеленая, прямо грусть-печаль, – покачал головой Томас.
– Точно, вон Тоска зеленая висит, – ткнул кривым пальцем в зеленое существо бес.
В углу, рядом с елкой, пристроилось небольшое зеленое существо, которое периодически плакало и сморкалось в платочек. Платочки оно комкало и кидало в постояльцев приюта. В кого попадало, тот начинал грустить, тяжело вздыхать и шмыгать носом. От зеленого существа шла во все стороны зеленая дымка, которая отравляла окружающих. Из-за нее даже елка смотрелась какой-то убогой и потрепанной.
– Чур, она моя, – сказал Шелби и кинулся в сторону зеленой Тоски.
Существо взвизгнуло, издало истошный вопль, так что телевизор погас, зацепилось за елку и рвануло в сторону. Елка от такого напора накренилась, а потом и упала.
– Вот тебе и весь Новый год, – вздохнул самый старый из постояльцев. – Тоска зеленая.
– Хорошо, что не смертная, – сказал ему в ухо Исмаил.
Мужчина отшатнулся, но увидел рядом с собой здорового деревенского мужика в кирзачах, телогрейке, ватных штанах, ушанке набекрень и с самокруткой в зубах.
– Ты кто? – спросил он.
– Я новогодний фей, – хохотнул Исмаил. – Чего сидим, как унылое содержимое выгребной ямы? Чини телек.
– Я не умею, – мотнул пожилой мужик.
– А кто умеет? – спросил «волк».
– Я могу посмотреть, – вызвался потрепанный жизнью парнишка.
– Ну посмотри, – важно кивнул Исмаил.
В это время по комнате носился Томас за зеленой Тоской. Она бросалась в него сопливыми платочками и отказывалась уходить. Хотя Шелби и не собирался ее прогонять, он просто хотел ее сожрать. В какой-то момент он сел на пол и стал плакать, что всё плохо. Он практически был завален этими платочками, которыми остервенело швырялась Тоска.
– Ты чего, совсем ку-ку? – спросил Шелби перекрестный бес. – Они же на нас не действуют.
– Ой, точно, – вытер нос с глазами Томас.
Он обернулся огромной красной тварью, загреб зеленую Тоску своими огромными лапищами и запихал ее в пасть.
– Беее, как будто улитку сопливую сожрал, – сказал он. – Или лягушку из тины.
Приютовские жители суетились около телевизора, подняли елку, кто-то вешал упавшие игрушки на место. Исмаил пытался давать советы по починке телевизора. Реанимировать устройство так и не удалось. Народ расстроился.
– Столько хороших фильмов показывают в январе, а мы без телика остались, – сказал пожилой постоялец.
– Сейчас что-нибудь придумаем, – махнул рукой Исмаил.
Он вышел из помещения и через пять минут вернулся с огромным пузатым телевизором советских времен.
– Ого, ты где этот раритет взял? – спросил его потрепанный парнишка.
– Места знать надо, – подмигнул Исмаил.
Телевизор поставили на стол и включили его в розетку. По экрану побежали черно-белые полосы, аппарат загудел.
– Он еще и черно-белый, – присвистнул кто-то.
– Не бухти, это лучше, чем ничего.
Экран немного подергался, и на нем появилась заставка с названием фильма «Девчата». Народ собрался вокруг и уселся смотреть кино.
– Слушай, мужик, угости папироской. Курить хочется жутко, – попросил потрепанный парень у Исмаила.
– Прости, парень, но тебе такое нельзя, – подмигнул ему Исмаил. – Вещь забористая, можно двинуть кони. Телик вон смотри, кино хорошее.
Томас обошел весь дом, но гражданку с обугленным крылом так и не нашел.
– Нет ее здесь. Валим? – сказал Шелби.
– Валим, – кивнул Исмаил.
– Опа, – произнес бес с перекрестка, и в одно мгновение его куда-то утянуло.
– Кто-то решил поколдовать в новогоднюю ночь, – удивился Исмаил.
– Пошли глянем, – предложил Томас.
– Айда.
Мужик в ватнике положил на стол домино и лото и исчез, словно его и не было.
На перекрестке какая-то бабенка очень хотела, чтобы ее мужа черти забрали. Она оставила в качестве откупа бутылку самогона и кусок пирога и быстро-быстро направилась домой. Бес перекрестка отправился исполнять запрос. В доме у бабенки ее мужик планомерно всё крушил, бил посуду, давил елочные игрушки ногами, ломал мебель. Самое удивительное, что он был абсолютно трезвый и без всякой нечисти, но поганая натура взяла вверх над ним в этот праздник.
– Вот тебе, вот тебе, – ломал он елку.
– Ну, здравствуй, дядя, – подмигнул ему глазом на пузе бес перекрестка.
– Как ваше здоровьице? – поинтересовался краснорожий Шелби.
– Покурим? – спросил его Исмаил.
– А-а-а-а-а! – заорал мужик и выскочил на улицу. – Черти, черти!
Он пробежал мимо своей жены, которая возвращалась с перекрестка.
– Надо же, работает, – прошептала она и перекрестилась.
Мужика кидали в сугроб, валяли, сбивали с ног, показывали ему страшные и нестрашные рожи. Дули ему в уши и в глаза, кидались в него снежками. Заставили несколько раз прокатиться на горке. Пели ему песни на разные голоса. Натолкали
