Из других домов вышли соседи, все друг друга поздравляли. К Людмиле подошла женщина из соседнего дома и протянула ей какой-то сверток.
– Агнета, забери у тети Тани подарок, я не могу взять, у меня руки заняты, – крикнула мне мама Люда.
У нее в руках была бутылка шампанского и фужеры. Я подошла к соседке, мы обменялись дежурными поздравлениями. Женщину эту я не знала, хотя она обо мне, наверно, слышала. Она, улыбаясь, протянула мне сверток. Я не успела его взять, только взглянула, вся упаковка была покрыта какой-то желто-зеленой вонючей слизью, с нее капало, и эти капли разъедали снег. Инстинктивно отдернула руку, подняла на нее глаза, на меня смотрело нечто с оскалом. Наваждение вдруг пропало, и опять напротив меня стояла обычная женщина лет шестидесяти со свертком в руках. Она удивленно на меня посмотрела.
– Ну же, берите, – сказала она, – и передайте обязательно Людмиле.
– Сейчас как-то неудобно, фейерверк там, – растерянно промямлила я.
От такого напора и наглости у меня растерялись все слова. Ну же, Агнета, соберись, дай отпор наглой тетке. Она на меня внимательно смотрела и не понимала, почему я не беру. Женщина снова протянула свой сверток мне в руки.
– Почему он так сильно пахнет? Что там? – спросила я, морщась.
– Носки там вязаные, – ответила она, – сама вязала, сама пряжу пряла из козьего пуха. Да и не пахнет ничем, наверно, с фермы несет.
Придется брать, иначе она этот подарок потом всучит Людмиле, а она еще и благодарить будет, и носить станет. Ладно, руки у меня в перчатках, жалко, конечно, их, но лучше я возьму и утилизирую куда-нибудь, чем Сашина мама. Я протянула руку, чтобы взять сверток, но тут бахнул фейерверк, я дернулась от испуга и выбила «подарок» у соседки из рук. Он улетел куда-то в сугроб. Мы кинулись с ней его искать, хотя я в большой степени надеялась, что этот кошмар не найдется, поэтому пялилась в небо и следила за вспыхивающими звездами и цветами в ночи.
– Вот ты баба криворукая, – ругалась она, – я ведь так старалась, вязала, хотела человеку приятное сделать, а ты куда-то закинула.
– Я передам Людмиле про ваш подарок, и как старалась, и как вязала, и как пряла, – тихо прошептала я, наклонившись к уху соседки, – и чего думала, когда работу свою делала. Думаешь, я не учуяла, чем пахнет твой подарочек? Зависть сожрала и отрыгнула?
Женщина вытаращила на меня глаза и открыла рот.
– Заорешь, потом год не сможешь разговаривать, – прошипела я, – иди домой, не порти людям праздник. Найдутся твои носочки на твоих ножках.
Она хлопала ртом, как выброшенная на сушу рыба.
– Я ничего такого и не думала, – прохрипела она.
– Ну да, и ни о чем таком и не мечтала, – усмехнулась я, – все, что отправишь в сторону моих родных, все вернется обратно, да еще в двойном размере. Ясно?
Соседка хотела что-то еще сказать, но ее позвал муж. Она бросила на меня злой взгляд и унеслась в свой двор. Ко мне подошла Катюшка.
– Мама, а что там за зеленый сопливый сгусток был у той тетки в руках?
– Дрянь какая-то, – пожала я плечами. – Видела, куда он улетел?
– Ага, к ней во двор, – кивнула дочь и усмехнулась.
– Твоя работа? – удивилась я.
– Наша, мамуль, наша, – обняла меня дочка.
– Ты же моя маленькая ведьмочка, – чмокнула ее в щечку. – С Новым годом тебя, мое солнышко, с новым счастьем, чтобы все наши беды и проблемы вот так же от нас отскакивали, как эта зеленая гадость.
– Да будет так, – ответила мне Катюшка.
Стояли, любовались фейерверками в небе. Потом пили шампанское в честь праздника. Вернулись домой, открывали подарки, сложенные под елочкой. Мне достались пуховые варежки, а Катюшке краски и альбом. Каждый радовался своему подарку, и даже одинокая соседка получила книгу с приключениями в подарок.
Мы еще немного поели, чуть-чуть выпили, потанцевали и посмотрели по телевизору праздничный концерт. После пошли кататься на большую горку, которую построили Мишка с отцом для своих ребятишек. Мы, конечно, уже не дети, но тоже с удовольствием прокатились несколько раз. Покидали друг в друга снежками, повалялись в сугробе, попытались построить крепость, но не смогли ее доделать, не хватило терпения.
Дома пили горячий чай и снова разговаривали. Самым удивительным было то, что Сашу вызвали всего один раз, и то он вернулся через двадцать минут, потому что вызывавшие полицию супруги к его приходу уже помирились.
– Самый спокойный Новый год за время моей службы, – удивился он.
– Наверно, сбылось мое желание, – ответил Слава.
– Или получилось всё как надо, – улыбнулась я.
Замечательный праздник получился, такой радостный и по-семейному уютный.
Покуражились
Вся развеселая бесовская компания полетела глумиться над нечистью поселка. Проша далеко от дома не стал отходить, подцепил нескольких чертенят, которые сбивали снежками елочные игрушки с соседской сосны. Подзаправился ими и вернулся на свой пост охранять усадьбу Агнеты. Он бы, может, еще немного разгулялся, но не мог оставить без присмотра вверенные ему владения, да и все же боялся оказаться чьим-то блюдом на этом пиршестве.
Остальная веселая братия продолжила свое веселье. Они залетали в дома, пожирали нечисть, которая провоцировала скандалы и ругань. Выдергивали из салатов сущей, усиленно портящих всё блюдо и завлекающих в свои объятия пьяненьких мужичков. Вот, оказывается, кто виноват, что салаты скисают, а пьяные товарищи туда лицом падают.
Залетели в одну избу и обомлели. Муж с женой ругаются, а над ними серо-черный шар огромный висит, и от него тоненькие ниточки идут к жертвам. Как только они ругаться перестают, так он их легонько молнией ударяет. Чем больше ругаются, тем больше сфера, тем сильнее удары. Вот они уже готовы друг в друга вцепиться, мужик за нож схватился, жена за табуретку.
– Не трогай меня, каааазлина вонючая, я уже полицию вызвала. Будешь Новый год отмечать в кутузке, – кричала женщина.
– Ах ты, простигосподи, я же помню, как ты в школе с Васькой Ивановым обжималась, в девятом классе.
– Эх, люди, люди, – вздохнул Шелби и хлопнул огромными лапищами над ними.
Шар подскочил вверх, и его поймал бес с перекрестка, покатал в лапах, запихнул в свой глаз на пузе и два раза моргнул. Сфера постепенно растворилась в нем.
– Вкусно, – погладил бес свой живот.
– Беее, меня сейчас стошнит, – сказал Шелби.
– Поверь, ты тоже не аристократ и ешь не вилкой и ножом, – ответил ему Исмаил.
«Молодожены» резко прекратили ругаться. Женщина поставила на пол табуретку, а мужчина положил на стол нож.
– Мы с тобой
