катастрофы не в моих правилах.
Она хватает телефон и звонит в Пентагон, Салливану.
– Алло, Гэри? Это Моника.
– Рад вас слышать после такого большого перерыва. Откуда вы звоните?
– У меня нет времени на пустые разговоры. Я считаю, что появилась новая угроза для всеобщего мира.
– Вы это о чем?
– О Венском соглашении по атомной программе Ирана.
– Это соглашение о мире, разве нет?
– Обама удручающе наивен. Ваши службы не слушают иранские новости, а в них сообщается, что у Ирана непременно будет бомба, и он уничтожит Израиль, Саудовскую Аравию, Дубай, освободит регион от американского, суннитского, еврейского влияния.
– Это пропаганда для внутреннего пользования, не более того, – возражает Гэри.
– Нет, это их истинные намерения, и они их даже не скрывают! Вы держите под контролем северокорейское направление?
– Это далеко от Ирана, Моника…
– Судя по корейским новостям, они приветствуют это соглашение. Известно, что северокорейская диктатура всецело поддерживает Иран, притом что сама располагает атомной бомбой. Значит, надо выяснить, что они затевают.
На том конце молчание.
– Почему вы не отвечаете, Гэри?
– Я сам участвовал в переговорах и считаю, что у нас достаточно гарантий соблюдения договоренностей.
– Вспомните 11 сентября. Тогда предчувствие меня не обмануло.
– Тогда оно опоздало.
– Кажется, оно все же успело спасти жизнь нам обоим.
На это у Салливана не находится возражений.
– Чего вы хотите от меня?
– Вы подполковник, вам и карты в руки. Для начала проследите за Николь О’Коннор и объясните мне, чего ради она очутилась среди российских дипломатов при подписании соглашения в Вене. Еще я хочу знать об ее контактах с иранцами. Мне нужны имена, должности, официальные должности и неофициальные задачи всех тех, кто работает на нее и с ней. Когда вы снабдите меня всеми этими сведениями, я продумаю план действий с целью избежать, как ни малы мои полномочия, того, что представляется мне угрозой третьей мировой войны.
2
24 сентября 2015 г. Николь О’Коннор 55 лет, она далеко не стара, ей самой кажется, что она в полном расцвете сил.
Достоинство нападения на Всемирный торговый центр заключалось в том, что оно произвело сильное впечатление на ее начальство. Достигнуть такого выразительного результата с бесчисленными последствиями и избежать даже тени подозрения на истинные причины было для ее коллег равносильно подлинному шедевру.
Ее наградили повышением до звания полковника, тремя звездочками на погонах с двумя красными полосами.
Новое звание стало для нее пропуском в гораздо более привилегированную жизнь. К ней приставили персонального водителя и двух телохранителей. Она получила кабинет в роскошной башне, где она доводила до ума свои операции, которые называла «пешечными ходами».
Ее нестандартный стиль приносил достаточно хорошие результаты, обеспечивавшие ей доверие начальства и ресурсы времени и средств для успешного проведения непростых операций. Они получили среди ее коллег наименование «пастушьих» – намек на ее прошлое в австралийском овцеводстве.
Начальство вдвойне оценило нападение в Нью-Йорке, ведь благодаря ему Джордж Буш-младший втянул США в войну с саддамовским Ираком. Это стало настоящей вишенкой на торте.
Правило Николь «Уподобиться слепню, кусающему быка в глаз, чтобы он ослеп и рассвирепел и нападал на всех и вся вокруг, в том числе на своих союзников» снискало уважение в российских секретных службах и дополнительно укрепляло уважение к ней.
И это не говоря о том, что в конце концов американцы сами ликвидировали самого заклятого врага иранцев. Они поспособствовали демократическому волеизъявлению, в результате которого Ирак, до того бывший суннитским, получил шиитское руководство.
Николь разработала еще одно правило, пользовавшееся успехом в ее учреждении: «Лучший способ победить врага – внушить ему желание самоуничтожения».
Параллельно всему этому полковник О’Коннор пыталась ликвидировать Монику Макинтайр. Но, невзирая на все ее усилия и на участие многих российских специальных служб, найти американку никак не удавалось. По данным некоторых источников, она заделалась мореплавательницей-одиночкой. По другим донесениям, она поселилась в замке в горах; сообщалось также о пластической операции и о новом имени.
Все это было слишком неопределенно, чтобы развернуть на этом основании крупную операцию. Сама Николь временно отказалась от своей главной цели. Она не сомневалась, что рано или поздно ее соперница сама даст о себе знать.
Помимо профессиональных успехов, австралийка прославилась своими занятиями под покровом темноты, в особенности увеселениями. Всюду – в Москве, Санкт-Петербурге, на Кубе, в Никарагуа, даже в Северной Корее – она проявляла невероятный организационный талант по части устройства ярких вечеринок.
Днем она производила впечатление усердной трудяги, всегда носила военную форму со всеми наградами, а по вечерам превращалась в совершенно другого человека – в королеву своих праздников, которые называла «эгрегорами».
На них она появлялась исключительно во всем белом, считая и нижнее белье. Она придумывала великолепное убранство и находила для праздников самые неожиданные места, в том числе посольства, музеи, дворцы и даже казармы.
Она проявляла неисчерпаемую выдумку и лично заражала всех желанием танцевать. У нее прорезался редкий талант – смешивать русский рок с музыкой австралийских аборигенов. Эта смесь с умело подстроенным ритмом заставляла биться в унисон множество сердец.
Добившись, пока все начнут синхронно дергаться под музыку, Николь сама пускалась в пляс в гуще толпы и здесь уже не знала удержу. Она бешено трясла головой с распущенными волосами, оголяла грудь. Начиная с полуночи становилось уже по-настоящему жарко.
По ее словам, «эгрегор тел» способствовал «эгрегору духа». Эти увеселения помогали ей сплачивать коллег, военных и разведчиков. Она отдавала себе отчет, что превращает простой отдых под музыку «техно» в настоящие шаманские церемонии.
Эгрегор достигался разными способами – от импульса, идущего от оглушительной музыки, до моря водки и разноцветных таблеток с психоделическим эффектом.
В конечном счете участники теряли всякий стыд.
Так Николь воспроизводила экстаз, который испытала в юности на Янда, церемонии австралийских аборигенов.
Я владычица грез. Я иду по стопам отца Тжампитжинпы – думала она.
Каждый раз воспоминания об аборте, о двух зародышах-близнецах и о самоубийстве Тжампитжинпы вызывали у нее дрожь. Она пила и танцевала, чтобы забыться. Когда экстаз достигал предела, она думала: Я белая королева, я пастушка, собирающая и погоняющая стадо баранов. Мне решать, закончит ли оно на бойне или бросится вниз со скалы.
От этой мысли, подпитываемой жизненными энергиями Эроса и Танатоса, она еще больше ценила свою власть над людьми. Не считая себя по-настоящему красивой, она ощущала в такие моменты ни с чем не сравнимое могущество.
Присутствовавшие при этом мужчины, даже самые высокопоставленные, были полностью в ее власти, они были ее пешками.
Она сама придумывала задания и добивалась успеха многих операций. Это неизменно были несчастные
