На лестничной площадке загудели-затрещали двери лифта. Кто-то поднялся на восьмой, и этот кто-то не спешил звякать ключами, открывать соседние двери. Осторожно ступая по скрипучим половицам, она вышла в прихожую, подошла к двери, заглянула в глазок и увидела знакомую физиономию Ястреба. Ей показалось, что и он ее увидел, разглядел сквозь выпуклое стекло глазка женщину с пистолетом, но, конечно, то была иллюзия. Ничего он не видел и, что естественно, не слышал, хоть и прикладывался ухом к замочной скважине.
«Дилетант! – подумала Рысь, когда за Ястребом закрылись створки лифта и кабина отправилась вниз. – Поднялся бы по лестнице на цыпочках, я бы вполне могла его проморгать, а приезжать на лифте – все равно что громогласно объявлять о своем визите. Приперся один дилетант, жди остальных. Поди ж ты, учинят штурм, идиоты! Милости просим, у меня для вас в качестве угощения приготовлена полная обойма свинцовых конфеток, кушайте на здоровье!»
Ждать пришлось недолго. Вскоре послышался шум на лестнице. Гангстеры поднимались пешком. Раньше нужно было ножками топать, и топать не так, а тихонечко! Глазок некто залепил, должно быть, жевательной резинкой или пластилином. Кто? Какая разница! Она стояла в глубине прихожей, прямо напротив входной двери, изготовившись к стрельбе. Ждала. Когда лифт загудел, Рысь поняла – «мясо» выдвигалось на позиции двумя группами, дабы не «светиться» всей толпой на случай нечаянной встречи с жильцами дома. Наивная до смешного стратегия – штамп из голливудских боевиков-киносказок.
За дверью слышались шепот и возня. Звякнул дверной замок. С секунды на секунду начнется.
Она затаила дыхание, расслабила плечи, пристроила подушечку указательного пальца на самом кончике металлической загогулины спускового крючка.
Началось! Глухой хлопок, всполох пламени, и колесико дверного замочка рассыпалось на мелкие кусочки. Удар, дверь распахивается настежь. На пороге балансирует Скворцов, силится не упасть, удерживаясь на ногах.
Она ожидала увидеть Акелу, Ястреба, Кречета, какого-нибудь вовсе незнакомого здоровяка в длиннополом гангстерском пальто, кого угодно, только не Витю!
А он ее не видит и не замечает. В прихожей темно. Она предусмотрительно закрыла двери в комнаты и в кухню.
Сказать, что она разгадала их замысел в считанные секунды, что мгновенно поняла, какую роль противник отвел Скворцову, – значит, ничего не сказать. Она не разгадала и не поняла ход противоборствующей стороны. Она его считала, как японец иероглиф. Быстрее, чем за секунду, практически синхронно. Нельзя описать ее реакцию словечком «мгновенно», ибо оно производное от слова «мгновение»! Мгновения не прошло после появления в дверном проеме Скворцова, как Рысь нажала на курок. Сзади, за спиной Виктора, на бетонный грязный пол лестничной площадки упал раненый Ястреб. Пуля попала ему в руку – в единственную цель на теле Ястреба, доступную Рыси в обход живого щита. Попала удачно. В локоть, в кость, задела нервный узел. От болевого шока Ястреб сразу же потерял сознание.
Пока он падал, нарисовалась вторая мишень: Кречет метнулся из-за прикрытия дверного косяка под прикрытие живого щита по имени Виктор. Он двигался быстро, только пуля – быстрее. Рысь сумела поразить Кречета в корпус, попала в живот, свинец прошил плоть, едва не задев ребра. Тяжелое ранение, смертельное, но в пылу схватки почти что не ощутимое. Боец обречен, но боеспособен.
Кречет выстрелил, припав грудью к спине Скворцова и подняв вооруженную руку над его плечом.
Полицейским, основным потребителям резиновых пуль, запрещено стрелять «мягкими» боеприпасами: первое – в живот, второе – в голову, третье – с близкого расстояния, ибо резиновая пуля не предназначена для убийства, но, попав в живот или в голову, выпущенная с близкого расстояния, она может стать причиной смерти.
Резиновая пуля попала в голову Рыси с расстояния меньше двух метров. Чудо, что она осталась жива, и закономерно, что она лишилась чувств, не успев осознать своего поражения.
Слишком долго жила Рысь в образе советской бухгалтерши Раисы Сергеевны. Не смогла бы Раиса Сергеевна утопить слепого котенка, не смогла и Рысь выстрелить в Скворцова, подсознание не позволило смести беглым огнем человека, безвинно попавшего в переплет по вине ее сына. И по ее вине, вине матери, проглядевшей в Костике-малыше подрастающего негодяя.
Огневой контакт на сверхмалой дистанции длился ровно четыре секунды, если принять за точку отсчета время взрыва дверного замка. Виктор ни черта не успел понять, осознать, осмыслить.
– Скворцов, жив? – Акела так же, как и Виктор, мало чего понял, но он знал: главное сейчас – как можно скорее уйти, убежать, скрыться! Не ровен час, кто-нибудь из бдительных соседей сообщит в ментуру, дескать, у нас в парадном стреляют, а то и просто выскочит на лестницу из любопытства. Ладно бы обошлась перестрелка без жертв – шума Акела не боялся, и соседей успокоить легко, да и с милицией всегда можно договориться, но под ногами лежит подстреленный Ястреб, а раненый Кречет схватился за живот.
– Скворцов! Ты живой?!
– Жив…
– Хватай Ястреба, волоки вниз в машину! В мою, на, держи… – Он выхватил из кармана ключи, сунул их в руку Виктору. – Торопись, мать твою! Быстрее!!!
Он сбросил с плеча балласт – спортивную сумку с бандитскими причиндалами, вбежал в темную прихожую, склонился над телом Рыси.
– Ешкин кот, Раиса Сергеевна! Кречет, ты как? Крепко зацепило?
– Вроде покамест на ногах стою…
– Сможешь ее до тачки оттабанить?
– Попробую…
Держась рукой за бок, Кречет вошел вслед за Акелой в прихожую. Акела тем временем уже был в комнате, большей из комнат двухкомнатной квартиры.
Только ворвавшись в комнату, Акела понял – он совершил глупость. Тут его могла ждать еще одна засада. Он схватился за пистолетную рукоятку обеими руками, готовый ответить огнем на огонь, встал в стойку, которой научился у инструктора по стрельбе в элитном тире для «новых русских», но сообразил, что снова валяет дурака. Была б засада – его пристрелили бы сразу, на пороге. А ведь квартира-то двухкомнатная! И еще кухня есть, ванная, туалет – есть еще где спрятаться. Надо бы, по уму, в первую очередь осмотреть все быстро, но осторожно, проверить все закоулки и только тогда… Взгляд упал на «дипломат» под диваном. Готовясь к операции, Рысь позаботилась, чтобы чемоданчик с деньгами бросался в глаза, облегчала задачу, как она рассчитывала, ментам, которые прибудут на место гибели Акелы. А получилось – упростила жизнь несостоявшемуся покойнику. Все рассуждения, что и в каком порядке надо делать «по уму», улетучились из головы Акелы легким весенним ветерком. Опрокинув стул и перевернув мимоходом журнальный столик, он устремился к вожделенному «дипломату». Пал на колени подле дивана, вытащил приятно тяжеленький чемоданчик из-под его ножек, открыл. Тридцать тысяч растиражированных портретов мистера Франклина дожидались Акелу в аккуратно сложенных пачках. Они улыбались Шопову улыбкой Моны Лизы. И неуловимой улыбкой богини удачи Фортуны!
