Я не могу побежать за своей добычей или резко развернуться, потому что это сбросит ее с насеста, и после двух близких столкновений и того, как моя еда убежала, мы идем на компромисс. Она садится на заднее сиденье ближайшей машины и закрывает дверцы, а я выслеживаю одну из коров, которые бродят поблизости. Наши мысли остаются связанными, и Эмма осматривает небо в поисках драконов, всегда настороже. Я делаю то же самое. Есть один, который я чувствую в воздухе, но он еще на приличном расстоянии, и его не следует опасаться.
Моя жертва мычит и отступает в развалины ближайшего здания, и я следую за ней внутрь. «Что это за место?» — спрашиваю я свою Эмму, когда откусываю зубами голову корове, а затем проглатываю оставшееся целиком. Я посылаю ей мысленные образы.
«Похоже, супермаркет. Все эти пустые полки раньше служили для хранения еды. — Ее мысли становятся тоскливыми. — Все ли они пусты?»
Я очарован ее мыслями. Она мечтает о печеньях и сладостях, и ей грустно, что их нет. «Я найду тебе что-нибудь».
«Удачи, — весело посылает она в ответ. — Я не могу поверить, что ты только что съел эту штуку до копыт!»
Я заканчиваю жевать и облизываю свои зубы. «Это было восхитительно».
Она хихикает.
На соседнем поле есть еще несколько жирных, ленивых коров, и я выслеживаю еще одну, чтобы утолить свой голод, все время наблюдая за драконом, который, кажется, все еще витает на грани моих ощущений. Аромат далеко, и он не пытается коснуться моего разума в знак приветствия — или в диком гневе. Он также не уходит, что необычно.
Эмма говорит мне, что вдалеке виднеется дракон. «Только что видела, как он пролетел мимо облака. Должна ли я беспокоиться?»
«Он не приближается», — успокаиваю я ее, но возвращаюсь к ней. Потребность защитить ее слишком сильна, чтобы оставить ее одну. Я отправляю предупреждение, но ответа нет. Мое беспокойство растет, и к тому времени, когда я возвращаюсь к Эмме, я более чем готов покинуть это место и вернуться в наше укрытие.
— У тебя черные глаза, — говорит она мне, изучая мои черты. — Все в порядке? — Она протягивает руку, чтобы погладить мою чешую.
«Я не знаю, что и думать о дракони, который пролетает рядом», — признаюсь я, опуская плечо, чтобы она могла забраться мне на спину.
— Не так уж близко, — говорит она мне. — Я едва могу его видеть. Или ее.
«Она достаточно близко, чтобы коснуться мыслей, но там ничего нет», — говорю я ей.
«И хорошо! Я не хочу, чтобы ты делился своими мыслями ни с кем, кроме меня. — Ее разум полон беспокойства. — Что, если это еще один из драконов Азара?»
«Это моя забота». Тем не менее, эта дракони действует не так, как другая. Вчерашняя самка постоянно стремилась соединиться со мной мыслями. Эта ведет себя так, как будто хочет полностью игнорировать меня. Я размышляю об этом, даже когда Эмма устраивается у меня на спине.
— Она поднимается, — бормочет моя пара и указывает на небо. — Смотри. Ты думаешь?..
Ей не нужно произносить это вслух. Я знаю ее мысли так же хорошо, как и свои собственные. Я поднимаю голову, и мы оба смотрим, как дракон — всего лишь красноватая тень в небе — кружит все выше и выше. Вдалеке, между облаками, виднеется разлом. Он тянется, как рана на обычно голубом небе, зеленоватая, черная и пульсирующая.
И дракони, похоже, направляется именно к этому.
— Одна из Азара? — шепчет Эмма.
Я не могу быть уверен. Но даже если так, то так и должно быть. Красная самка продолжает подниматься все выше в небо, бешено работая крыльями. Инстинкт удерживает любого необузданного дракони от полета слишком высоко. Нет ветра, на котором можно парить, когда слишком высоко, нет добычи, нет необходимости взбираться на опасную высоту. Если бы самка поддалась безумию, она не взлетела бы так высоко. Значит, она, должно быть, находится под контролем салорианца.
Беспокойство терзает мой разум. Только спокойное прикосновение руки моей Эммы к моей чешуе удерживает меня от того, чтобы впасть в безумие. Она покончит с собой. Она уже напрягается, чтобы выполнить его приказ. Она ни за что не доберется до Разлома и не выживет, чтобы пройти через него. Воспоминания о моем собственном путешествии мелькают на задворках моего сознания, полные безумия и боли. Я отодвигаюсь от них, не желая вновь переживать подобное.
— Мы можем как-нибудь предупредить ее? Остановить ее? Не соединяя свой разум с ее и не рискуя собой?
«Нет. Я также не могу полететь за ней».
— Тогда все, что мы можем делать, это наблюдать. — Отвращение Эммы пронизывает ее разум. — Он злодей, раз пытается это сделать. Она недостаточно сильна, чтобы сделать это. Смотри.
Мы оба наблюдаем, как самка вздрагивает и соскальзывает, только для того, чтобы расправить крылья и нырнуть, а затем яростно взмахнуть ими в попытке набрать высоту. Она снова пытается, и снова ее крылья отказывают. Я чувствую отчаяние — мое собственное, потому что я должен наблюдать, как другие дракони уничтожают себя по чьему-то жестокому приказу.
Самка снова колеблется, а затем маленькая красноватая тень начинает неуклонно опускаться. Эмма испускает сдерживаемый вздох.
— Она останавливается.
Я подозреваю, что у нее больше нет сил продолжать.
— Как ты думаешь, он заставит ее попробовать еще раз?
Да. Я это знаю. Эта мысль отравляет мой разум, заставляя безумие вновь прокручиваться на краях моего сознания. Почему это кажется таким знакомым? Почему от осознания этого меня так тошнит?
— Может быть, это что-то из твоего прошлого, — бормочет Эмма и гладит мои чешуйки.
Ее прикосновение успокаивает меня, помогает сосредоточиться. Возможно, она права. Если это в прошлом, пусть оно там и остается. Она — мое будущее, и я должен защищать ее. «Пойдем, вернемся в наше гнездышко».
Моя пара не протестует. Женщина-дракони и ее неудачный полет надолго остаются в ее мыслях, как и в моих. Я не уверен, хочу ли я, чтобы я мог вспомнить… или я рад, что забыл.
***
