тебе быть? — пробормотала я вслух. Просто, чтобы услышать хоть чей-то голос.
Перед носом что-то зажужжала Рапунцель.
— Потом, Мари.
Она выразительно села на антинаушник. Я отмахнулась.
— Извини.
Встала и снова вышла в сад. И снова вспомнила Мариона, и как он пел своим хрипловатым низким голосом: «Разбежавшись, прыгну со скалы». Сильно укусила себя за губу. Самоубийство — это глупо, да. Это — трусость. Факт. А я и есть — дура. И трусиха.
Не хочу жить. Просто не хочу.
Я устала.
Чтобы жить, нужно быть сильным и бороться. Я не сильная. Я только думала, что сильная.
Подхватив юбки и задрав их едва ли не выше колен, я направилась к ротонде. Помнится, там был крутой обрыв в бездну. Если прыгнуть головой вниз, как раз — оно самое. Я не обижалась на Мариона. В конце концов, он такой, какой он есть. Да и на Фаэрта не было смысла обижаться. Во всём, что произошло, я виновата сама. Ненавижу себя! Такие дуры не должны жить. В груди разгоралось чёрное пламя, поглощая меня без остатка.
Но, когда лунный свет озарил мраморные колонны, позади меня вдруг раздалось:
— Дрэз!
Я резко обернулась и увидела Гильома, который мчал ко мне, изо всех сил вращая колёса своего кресла.
— Дрэз, подожди!
Этот ещё здесь откуда?
— Я не хочу ни с кем разговаривать! — закричала я, пятясь. — Не хочу. Гильом, иди спать. Оставь меня, пожалуйста. Я хочу… подумать. Мне просто надо подумать.
— Ты хочешь покончить с собой, а не подумать, — резко возразил наследник короля.
Будь проклятая его проницательность! Я попятилась. До ротонды было совсем не далеко — шагов двадцать, не более. Но не убивать же себя на глазах бедного парня? Ему и так досталось по самое небалуй от жизни.
— Пожалуйста, Гильом, — простонала я.
— Хорошо, — неожиданно согласился он. — Я оставлю тебя. Даже зная, что именно ты собираешься делать. Но, Дрэз, сначала ты поговоришь со мной, ладно?
— А у меня есть выбор?
— Нет.
Я горько рассмеялась. Села на камень. Гильом подкатил и остановился в пяти шагах от меня, тяжело дыша. Вокруг него летала Рапунцель. Предательница.
— Послушай, Дрэз, самоубийство — это наибольшая глупость из существующих.
— А я — наибольшая дура из существующих.
— Ты — лучшая из девушек, которых я видел.
— Потому что ты их не видел, Гильом.
— Хорошо, — он наклонил голову и вдруг улыбнулся дружелюбно. И меня пронзило током. Как же эта улыбка была похожа на улыбку его брата! — Положим. Тут ты права. Хотя, до того, как оказаться в Вечном замке, я всё-таки видел достаточно много девиц.
— Ты был мальчиком, — устало выдохнула я.
— Ты настолько не хочешь выходить за меня замуж?
Я закатила глаза.
— Дело не в этом. Гильом, ты очень хороший парень. Куда лучше, чем твой брат. Братья. Уверена, ты станешь великим или просто очень хорошим королём. Второе даже предпочтительнее. Честно. Я просто устала от жизни. Знаешь, бывает такое: ты борешься, борешься, бьёшься, а потом просто… надорвался, устал.
— Знаю. Но ведь это проходит, Дрэз. Тебе всего лишь нужно отдохнуть. И поменьше общаться с Фаэртом. Он на всех убийственно действует.
Рапунцель что-то отчаянно запищала.
— Она называет его Волком, пьющим чужую кровь, — добавил Гильом. — Дрэз, я не знаю, почему ты в таком отчаянии. Но точно знаю, что в этом виноват Фаэрт.
— Твой дядя.
— Он не мой дядя. Никогда им не был.
— Все считают вас родственниками.
Гильом пожал плечами:
— Это ложь.
— Дело не в нём. Я ненавижу этот мир. Я ненавижу себя в этом мире. Я устала. Бесконечно. И ничего не хочу.
— Ты сдалась, — упрекнул он. — Да, устала. Но, Дрэз! Ты не должна сдаваться. Ради себя. Ради нас.
Я рассмеялась и встала. На плечи вернулась свинцовая тяжесть. Гильом молодец, он попытался. Он честно пытался мне помочь. Но слишком поздно.
— Ты сам сдался, — ответила мягко и усмехнулась. — Знаешь, я раньше тебя за это осуждала. А сейчас — нет. Я поняла. Так бывает. И в этом никто не виноват. Ты так же, как и я, просто надорвался. И это неважно, сколько тебе было лет. Просто однажды ты понимаешь, что жизнь не стоит того, чтобы за неё бороться. Прости. И да, ты обещал, что оставишь меня и не будешь мешать. Мы поговорили. Прости.
Повернулась и пошла к колоннам. В конце концов, я не могу брать ответственность за всех.
— Дрэз! — крикнул он.
Но я не ответила. Это его выбор. Он сам зачем-то приехал. Я не звала и не просила. И вдруг мою ноздрю что-то обожгло. А остановилась и от всех сил чихнула, буквально сложившись пополам.
— Обернись! — крикнул Гильом.
Я невольно послушалась, хлопая заслезившимися глазами. И не сразу поняла, что он… стоит! Шатаясь, размахивая руками, но стоит на собственных ногах. Ахнула. Бросилась к нему, схватила за руку.
— Гильом!
Парень измученно улыбнулся. Пот обильно тёк по его лицу, блестя в свете луны.
— Видишь, — прошептал друг, вцепившись в мою руку, — я не сдался. Я больше не сдался. Теперь твоя очередь.
Я обняла его и разрыдалась. И он тоже обнял меня. Погладил по голове, словно маленькую девочку. А я и не знала, что он, оказывается, такой высокий!
— И вовсе ты не дура. Я с тобой в шахматы играл, так что знаю, о чём говорю. Ты продержалась добрую четверть часа! Послушай, хочешь я пошлю Фаэрта в гномьи шахты с его идеей брака и моим обещанием? Я был дурак, что согласился…
— Спасибо, — всхлипнула я. — Дело не в этом. Совсем не в этом.
— А в чём?
Ну не рассказывать же ему про… его брата?
— Я соскучилась по родителям. По моему миру. Я устала от сказок с их сюжетами. От магии. От вот этого всего.
Над ухом снова запищала противным комаром Рапунцель.
— Мари предлагает запустить тебя в Первомир, — неожиданно перевёл Гильом.
— Ей же нельзя, — всхлипнула я.
— Она говорит, что ей наплевать. И говорит, что с тобой или без тебя, но снова откроет переход. И если ты не пойдёшь, то запустит в Первомир жабу. А вдруг это окажется заколдованная жаба? С Фаэрта станется держать таких в своём парке. Представляешь, каково бедняжке будет в вашем не магическом мире?
Я всхлипнула и рассмеялась сквозь слёзы. Гильом шутил, и я зарылась носом в его уже намокшую рубашку.
— Спасибо.
— А если не получится, ну мало ли, возвращайся, — шепнул он. — Я женюсь на тебе и увезу из Вечного замка. А дальше будешь жить, как сама захочешь.
— Ты что,
