заграничных сценах.
После обменного проекта с Ленинградом сотрудничество между Национальной оперой Финляндии и Советским Союзом продолжалось согласно плану и даже более интенсивно, чем раньше, хотя Опера и не приезжала больше в СССР в полном составе. Тамара Никитина репетировала новую версию балета «Лебединое озеро» и одновременно обучала танцовщиков Национального балета Финляндии. За ее визитом последовал второй приезд Захарова, в рамках которого балетмейстер привез в Финляндию балет Сергея Прокофьева «Золушка»[702]. Как и в случае с постановкой «Бахчисарайского фонтана», Захаров был оригинальным режиссером этого балета – премьера «Золушки» состоялась на сцене Большого театра в 1945 году. В этот раз подготовка была лучше, чем прежде, – финская делегация заранее ознакомилась с костюмами, декорациями и экспозицией[703]. Дорис Лайне получила главную партию – роль Золушки[704]. Привезенный Захаровым балет посчитали в Финляндии современным, проверенным выбором. Исполнение Лайне удостоилось похвал[705]. Хвалили и Лийсу Такселль, танцевавшую главную партию во втором составе. Ожидалось, что финны вновь поедут в СССР для участия в местных постановках балета «Золушка»; критик газеты «Ilta-Sanomat» Элисабет Валто поддерживала кандидатуру Лийсы Такселль вместо Дорис Лайне[706]. Газета «Helsingin Sanomat», в свою очередь, отстаивала Лайне[707]. В газете «Kansan Uutiset» вышло интервью Захарова, который сказал, что Национальный балет Финляндии колоссально развился в течение года. Также он упомянул, что работает над постановкой в Большом театре балета Хачатуряна «Спартак»[708], премьера которого уже состоялась в Ленинграде. Судя по всему, этот спектакль не увидел свет. Балет «Спартак» был привезен в Финляндию только в 1971 году в постановке 1968 года Юрия Григоровича (р. 1927).
ПЕРЕГОВОРЫ О ПРОДОЛЖЕНИИ
Национальная опера Финляндии осталась желанным партнером для СССР и после стабилизации ситуации после оккупации Венгрии. Осенью 1957 года Алми и Толонен отправились в Москву договариваться с Министерством культуры СССР об обменах на следующие два года[709]. В Москве Алми и Толонен жили в гостинице «Савой» – излюбленном месте советской элиты. Первым пунктом договора, появившегося в результате длительных переговоров, стало инициированное, очевидно, Национальной оперой Финляндии приглашение финских танцовщиков в качестве солистов в Большой театр в январе 1958 года[710]. Для балета «Бахчисарайский фонтан» необходимо было выбрать двух – четырех солистов. Этим занялись уже посещавшие Финляндию с визитами Захаров и Никитина. В конечном итоге балетмейстеры решили, что Лео Ахонен приедет из Ленинграда, где он как раз проходил обучение, а из Финляндии – Клаус Салин, Дорис Лайне и Маргарета фон Бар. Этим проектом Национальная опера могла значительно повысить статус своих основных танцовщиков. Кроме того, в ходе переговоров Национальная опера выразила пожелание опять направить двоих студентов-танцовщиков в Ленинград для обучения в течение учебного года 1958/1959. Сейя Сильверберг (р. 1935) и Сеппо Коски (1941–2007) приехали в Ленинград в указанном учебном году, так что, судя по всему, и этот пункт был осуществлен. Сейя Сильверберг получила от Фонда Йенни и Антти Вихури грант на 1958 год на учебу в СССР[711].
С визитом Лайне, фон Бар, Салина и Ахонена связан интересный отчет, составленный сопровождавшим танцовщиков переводчиком. Этот переводчик, очевидно, находился с финскими артистами и в Ленинграде, когда группа выступала в Театре оперы и балета имени С. М. Кирова с 24 апреля по 2 мая. По мнению переводчика, члены группы имели очень узкую и пассивную картину мира, особенно женщины. Автор отчета посчитал, что женщины во время пребывания в Ленинграде вели себя неуважительно и имели слишком много различных пожеланий, которые было либо трудно, либо невозможно исполнить. Они, например, настаивали на том, что им необходимо попасть в Москву на празднование Первомая, обменять полученные в качестве гонорара советские деньги на марки и потратить их в ресторане типа «кабаре», танцуя до утра. Кроме еды, вина, магазинов, некоторых театров и легких развлечений, их ничего больше не интересовало. Да и балет, согласно словам автора отчета, для них был не искусством, а источником дохода[712]. Этот текст хорошо демонстрирует столкновение двух разных миров. По мнению переводчика, молодым людям следовало бы потратить свои деньги на сувениры и советскую продукцию вместо развлечений. В любом случае, на что-то их необходимо было потратить, раз уж вывезти из Советского Союза было невозможно.
Следующий визит балетной труппы Большого театра в Хельсинки весной 1958 года не был реализован в изначально согласованной форме. Вместо балетной труппы в Финляндию приехала группа солистов высочайшего уровня, включавшая танцовщиков из Большого и других театров. Практика обмена солистами с Большим театром, как и надеялась Национальная опера, продолжалась, и для постановки новой балетной продукции на осень 1958 года в Хельсинки прибыл приглашенный балетмейстер[713]. Велись переговоры о новом визите Национальной оперы в Москву. Однако это событие произошло лишь спустя 25 лет – в мае 1982 года. На переговорах 1958 года принимающая сторона обошла вопрос вежливо, но решительно.
Многолетние конспекты Альфонса Алми рассказывают о долгих и непростых переговорах. Алми постоянно делал расчеты и на ходу корректировал планы. Основные пункты не менялись, но, например, даты визитов солистов передвигались, а приезд хореографа обсуждался как с точки зрения кандидатуры, так и в отношении гонорара. Вместо уже поставившего в Хельсинки два балета Захарова был командирован Леонид Лавровский, чья слава основывалась в первую очередь на постановке оригинальной хореографии для балета Прокофьева «Ромео и Джульетта»[714]. Он, как и Захаров, был одним из ведущих хореографов своего времени. Лавровский приехал ставить советскую версию классического балета «Жизель». Первоначально условия его визита были такими же, как и ранее у Захарова[715].
Помимо гастролей Национальной оперы Финляндии в Москве, на переговорах обсуждались и другие интересные, но отклоненные пункты. Например, покупка Финляндией изготавливавшихся для Большого театра пуантов. В этом вопросе финская сторона получила отказ. Кроме того, на каком-то этапе кто-то из финских руководителей сообщил, что его интересует опера Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Очевидно, ответ был резко отрицательным, поскольку текст зачеркнут[716]. В 1936 году указанная опера спровоцировала известную кампанию в прессе, хотя произведение успешно демонстрировалось на тот момент уже два года. После появления статей в газете «Правда» спектакль был закрыт, и Шостакович больше никогда не написал ни одной оперы[717]. Однако в 1962 году сочинение появилось в новой редакции под названием «Катерина Измайлова». Эту версию Национальной опере удалось приобрести и показать публике весной 1964 года[718].
На переговорах стороны условились о фиксированном гонораре, который Национальная опера Финляндии выплачивала бы приглашенным советским
