документы? Вопрос! Нужно еще подумать, не началась ли какая информационная контригра. Очень важные документы она переписала. Я все же не настроен недооценивать соперников, тем более почитав в свое время о шпионских играх при Наполеоне, там были очень интересные моменты. И все же многое указывает на правду.
А еще больше, вспоминая мадмуазель Милле, меня начинали захватывать мысли о том, как именно она добилась такой информации. Ох, какая у меня фантазия!..
— С вами все в порядке? Господин генерал-майор? — вопросы командующего дали мне пенька и вышвырнули их похабных грез.
Все же бороться с гормонами молодого, здорового, спортивного организма крайне сложно. Но, необходимо. Или же для пользы дела обратиться к женщинам… Не стоит, себя перестану уважать.
— Прошу простить меня, ваше высокопревосходительство! — собравшись, я решительно произнес.
— Давайте ваши данные! Как именно, или откуда… Нет, милостивый государь! Для понимания любых сведений нужно знать их уровень и обстоятельства! Извольте! А ваше недоверие… Оно не уместно, — припечатал фельдмаршал.
И, ведь, прав. Особенно, по современной специфике, где данное слово — это еще важно. И честному человеку отказывать в доверии — это путь к ссоре. И, да, нужно знать, откуда информация. Одно дело найти карты укреплений у солдата какого, иное в спальне командующего. В первом случае стоит этим картами разжечь костёр.
— Ваше высокопревосходительство, я скажу вам. Но прошу понять всю сложность обстоятельств, грязных, нечестных, но крайне полезных. Если кто кроме меня и вас еще узнает, погибнут десятки людей… — подводил я к рассказу.
— Не тяните время! — уже с раздражением сказал командующий.
Вот прямо здесь и сейчас я могу потерять расположение Александра Васильевича, чего ну очень не хочется, что абсолютно для меня вредительство. Вместе с тем, я встал со стула, подошел к выходу из шатра и резко открыл его. Караул из двух гренадер стоял, но дальше, в метрах трех от входа. В принципе, крики они слышат, а вот разговор нормальным тоном, уже вряд ли. И я начал рассказ еще несколько уменьшив громкость своих слов.
— Спаси Христос! Вы… Нет, я понимал, чувствовал, что рядом хитрец, ловкач, пусть и дельный человек. Но как вы? Заслать девицу? — и тут Суворова осенило. — Та дуэль, о которой в свете говорили. Это же девица оттуда?
— Теперь вы понимаете, знаете одну из причин, почему я должен скрывать. Но… — я хотел продолжить, но Суворов перебил.
— Чем не угодил тот, кого вы вызвали на дуэль? — в словах Суворова читалось некоторое изменение отношения ко мне. — Вы так подставили того юношу? Почему?
— Из общественного: антимонархист-вольтерианец, франкмасон, приверженец того, что славяне не могут без немцев существовать, что Иван IV сумасшедший и много чего иного антирусского извергал тот юноша. Из личного: хотел жениться на приданном МОЕЙ Катеньки, в чем смущал ее светлую головку. Живет примаком, но дерзит и критикует всех и вся. И, к вашему сведению, ваше сиятельство, мы примирены и господин Карамзин по моей же протекции нынче в Америке. А мадмуазель Аннета получила от него выбитые зубы, синяки и перелом ребер. Он ее избил, она не спала с ним, но он ее домогался. Была же она рядом с тем господином из-за того, что я о своих соперниках, как и противников России, должен знать как можно больше. Без знания противника, нет преимущества над ним, — выпалил я, вздохнул и закончил. — Осуждаете? Позволите удалиться из расположения? Свой подвиг я совершил, его забрать сложно, как и упрекнуть в чем.
— Экий ершистый! Еж колючий! А, ну сядь на стул! Коли он такой человек, да еще и немцев привечает… Сядь! — закричал Суворов, сам при этом встал, опираясь на массивную трость. — Молодость — дура, а кто дозволяет ей командовать собой — дурак! Ты такую операцию провернул, подложил под Моро бабу! Да мне остальное… И то, что рассказал мне обо всем — дурак, так и есть. Я, думаешь без греха? Али на мне грязи нет? Через сто лет будешь на том свете, спроси у Светлейшего князя Потемкина о Суворове, многое узнаешь.
Мы оба сели и замолчали. Да, уж…
— Бумаги, с тобой? — после продолжительной паузы спросил Суворов.
Я молча вынул из обшлага мундира вчетверо сложенные листы и подал их командующему.
— Когда я понимаю откуда данные, то больше к ним уважения, — сказал фельдмаршал, забирая бумаги. — Французский?
Я улыбнулся. А на каком еще?
Суворов потерялся для меня на полчаса. В шатер заходил его адъютант, видел состояние командующего, ничего не сказав ушел. Может доложили, что фельдмаршал кричит на меня. Надеюсь, подробности не будут никому известны. Сам рассказ звучал тихо, это потом начались эмоции.
— Многое подтверждается, и обозначается общая диспозиция. Теперь я уверен, что это то, что нужно. Мудрено придумали, шельмы французские. Суворова, меня, заманивать решили, — фельдмаршал рассмеялся. — А могло и получиться, коли я бы не прознал про то. И кто там такой разумник? Бертье?
И здесь я поведал Александру Васильевичу, что есть очень замечательный козырь в рукаве, пока в моем, но я готов подцедиться. Воздушный шар. Можно провести еще и такую разведку, вообще всех посчитать, все батареи увидеть.
— Это то диво, что, как многие говорят, у вас на свадьбе было? — удивленно спросил Суворов.
— Весьма лестно, что о нашей с Катериной Андреевной свадьбе разговаривают, — ответил я.
— О, вы даже не догадываетесь, насколько часто. Даже моя дочь интересуется, что это было там за украшение на вашей супруге, что не могут найти похожее, — усмехнулся Суворов, вдруг, становясь, ну совсем иным человеком, светским. — Просила в письме у вас уточнить.
— Метеорит, — ответил я. — Черный метеорит, гость из космоса, частичка другой планеты.
— Господи прости нас грешных. С другой планеты! А на нашей уже все камни уже нашли? Вот и отпишусь дочери. А еще посоветую обратиться к вам за советом. Вы не против? Нет у вас предубеждений о чести и достоинстве Николая Александровича Зубова, ее супруга? — спросил Александр Васильевич.
— Нисколько, — соврал я.
— Давайте о шарах! — вернул беседу в деловое русло Суворов.
Предполагая, что сейчас может состояться долгий и ненужный диалог, я поспешил начать небольшую лекцию и рассказать о возможностях и тактике применения именно того аппарата, который у меня.
Воздушный шар был самым инновационным в мире,
