него была довольно привлекательной. Я могла для разнообразия остаться у Лео, а не нестись сломя голову домой, а утром обратно на работу.
— И не вздумай рассказывать сказок о том, какая я злая-презлая.
Бен прикусил губу.
— Потому что, если это случится, я обо всем узнаю, — сказала я угрожающим тоном. — И тебе это не понравится.
— Не беспокойся, — попытался улыбнуться он. — Я ничего ей не расскажу.
— Хорошо. Потому что рассказывать-то и нечего, верно?
— Верно.
— Так, ты продолжай готовить мне ужин, — сказала я, направляясь прочь из кухни. — Я приму ванну. Дай мне знать, когда будет готово.
Бен вскочил, уже намного более оживленный. Поднимаясь по лестнице, я набрала номер Лео.
Глава тридцать четвертая
Бен дождался, пока она уедет на работу, и начал собирать вещи. Он не хотел, чтобы она стала обсуждать, что он будет брать с собой.
— И помни — никакого вранья про меня! — бросила она через плечо, выходя из дома.
Бен облегченно выдохнул, глядя, как ее машина исчезает вдали, все еще не в силах поверить, что она и в самом деле разрешила ему поехать. Он чувствовал, что у нее могут быть для этого и свои мотивы, связанные с Лео, но сейчас ему было все равно. Если такова цена свидания с матерью, значит, так тому и быть.
Он покачал головой, вспомнив о ее приказе не врать про нее. В ближайшие сутки ему придется только врать. Ему придется притворяться, что он доволен и счастлив и что его жизнь не состоит из одних страданий. Ему придется скрывать, что он женат на женщине, которой ничего не стоит ударить его, пнуть или, как она чаще всего теперь поступала, дернуть его за волосы за любой мелкий проступок, вызывавший ее ярость. Иногда она, казалось, просто была настроена на драку и устраивала ссору лишь для того, чтобы у нее был повод для нападения.
Да, подумал он, загружая Элоди и сумки в машину, как раз правды-то и надо было избегать в разговорах.
— Увижу бабушку! — весело чирикнула Элоди на заднем сиденье.
Бен посмотрел на нее в зеркало заднего вида и улыбнулся.
— Да, увидишь, милая. Давно пора, — пробормотал он вполголоса.
— Давно пора! — повторила она, и Бен про себя отметил, что нужно быть осторожнее в словах и в поступках в ее присутствии, раз она теперь может воспроизвести услышанное.
Двухчасовая поездка тянулась целую вечность. Теперь, когда они и в самом деле поехали, Бену не терпелось добраться как можно быстрее, и любая задержка в пути заставляла его беспокойно стискивать зубы.
Наконец они въехали на до боли знакомую гравийную дорожку. Бен вынул Элоди из детского кресла и посмотрел на песчаниковый фасад прекрасного дома, в котором вырос. Еще не войдя внутрь, он почувствовал, что этот дом сильно изменился с его последнего приезда. Он казался усталым и полным жалости к себе, почти как мать Бена, в этот самый момент открывшая дверь и выбежавшая им навстречу.
— Ох, милые мои! — воскликнула она, а щеки ее уже были мокры от слез. — Как же я рада вас видеть!
Она присела на корточки, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с глазами Элоди.
— Здравствуй, маленькая куколка! — она раскинула руки и крепко обняла девочку. — Какая же ты красавица!
Элоди радостно улыбнулась, но вдруг ее охватил приступ застенчивости, и она отпрянула, ухватилась за ногу Бена и прижалась лицом к его бедру. В глазах Джо мелькнула грусть, но она быстро пришла в себя и выпрямилась, чтобы обнять Бена. Она крепко прижалась к нему на несколько секунд, и Бена тут же окутал знакомый мыльный запах ее волос и легкий цитрусовый аромат духов, которыми она пользовалась, сколько он себя помнил.
— Здравствуй, мальчик мой, — проворковала она, потом отстранилась и оценивающе посмотрела на него. — Ты похудел.
Бен печально улыбнулся:
— Ты тоже, мама.
Так и было. Хотя Джо всегда была стройной, у нее всегда была красивая фигура и милые круглые щечки. Теперь изгибы фигуры исчезли, а скулы стали острыми. Это ее старило.
Джо улыбнулась, и Бена поразило, что в ее глазах не было прежнего блеска. Словно в них выключили свет.
— Что ж, значит, я правильно сделала, что накупила еды, чтобы откормить десятерых. Пока вы здесь, можем оба немного набрать вес. Заходите!
Бен взял Элоди за руку и повел ее по ступенькам к двери. Едва они перешагнули через порог, Бен резко остановился, охваченный печалью, нахлынувшей с воспоминаниями о прежней жизни.
Джо, шедшая впереди, обернулась и встревоженно посмотрела на него:
— Что случилось, Бен? Все в порядке?
Бен покачал головой. Желание расплакаться было нестерпимым, но он не хотел тревожить Элоди. Джо, кажется, это поняла и протянула руку.
— Эй, Элоди, хочешь увидеть, какие сладости я приготовила специально для тебя?
Услышав о сладостях, Элоди тут же отпустила руку Бена и, взяв за руку Джо, радостно потопала с ней на кухню, позабыв обо всякой стеснительности.
Бен сделал несколько глубоких вдохов, но поток слез, копившийся столько времени и ждавший своего часа, было не остановить. Он присел на корточки и закрыл лицо руками, дав наконец выход скорби по отцу, которую он никогда еще толком не мог проявить. Вернее, которую ему никогда не давали проявить.
Через некоторое время он почувствовал, что ему хватит сил встать. Нетвердой походкой он дошел до туалета и наклонился над раковиной, ополоснул лицо холодной водой, смывая последние следы слез. Подняв голову, он посмотрел на себя в зеркало и представил, как он выглядит для матери. Он, безусловно, сильно изменился с тех пор, как был здесь в последний раз, на похоронах отца.
Теперь ему стало казаться, что именно со смертью Питера в Белле проснулось нечто, что было сложно даже описать. Да, она и до этого была сложным человеком и пыталась все контролировать, но по большей части он был с ней счастлив. В те времена хорошего все равно было больше, чем плохого. Теперь же она, казалось, ненавидела и презирала его, но все равно хотела контролировать. Это было невозможно понять. Почему смерть Питера разбудила в ней эту тьму?
Он вытер лицо полотенцем и, убедившись, что самообладание вернулось к нему, присоединился к Джо и Элоди на кухне.
Малышка сидела на столе, а Джо разложила перед ней кучу всяких сладостей, словно официант, с гордостью демонстрирующий лучшие десерты.
— Вон ту! — радостно крикнула Элоди, покачиваясь на столе и указывая на пакетик конфет «Поросенок Перси» — ее любимых.
Джо открыла пакетик и
