деньги… Наживёт ещё.
Нечего жаловаться. Всё-таки поправился, окреп после бегства на лодке из объятого огнём Питера, залечил раны, кое-какие вещи приобрел. «Посмотрел мир». И получил новые знания о жизни.
Да, он родился на краю Ойкумены, но и ближе к её центру всё было совсем не гладко. Как сказал ему Борис Николаевич, люди на долготе Берлина такие же, как и на долготе Саратова.
Да, в этих очагах цивилизации живут лучше, чем в Сибири. И получше, чем в Питере до захвата. Но и тут чувствуется дыхание смерти. Этот мир, хрупкий и выросший на обломках, на перегное из миллионов погибших, если ещё не умирал, то был тяжело болен. Он доедал остатки, пользовался тем, что произвели до Войны. Этому миру нужна помощь. Толчок в верном направлении. Дальше от пропасти. Ближе к солнцу.
За время пути по морю Младший был в шаге от того, чтобы схватить за хвост какой-то важный вывод. Но тот всегда ускользал, как рыба. И вот головоломка в его голове сложилась.
Он лишний раз убедился, что у него есть цель. То, о чем он начал забывать в Питере. То, чему учил его дед. Хотя самого деда он найти уже не надеялся, как и сестру.
«Жить надо не просто так. Главный вопрос – даже не как жить, а для чего жить». Куда жить.
Раз уж с прошлыми целями не вышло, со спасением и отмщением, то надо поставить себе другую задачу, более общую. Посвятить себя сохранению цивилизации.
«Следуй за судьбой, – сказал он себе. – Она провела тебя через ад. Значит, это для чего-то нужно. Да и какой из тебя моряк?».
Саша вспомнил Денисова, мудрого человека, так нелепо погибшего. Не была ли брошенная тем фраза про его «особенность» завуалированным сообщением: «ты неприспособленный неудачник, который не может найти место в мире?».
Ну, нет. Это было сказано с дружеской теплотой, а не с издёвкой.
Можно, конечно, остаться на судне ещё на полгода. Накопить денег и получить «подушку безопасности». Увидеть новые земли и моря. Но уж очень хотелось Саше найти тех самых экуменистов. Узнать, как они связаны с высокими технологиями, какие у них планы. Может, примкнув к ним, он принесёт миру больше пользы? Попробует бороться против энтропии, захватывающей Землю.
Бороться созиданием, а не разрушением.
Изучать карту города Младший начал ещё на корабле. Старую, довоенную, потертую. Судя по ней, раньше город с населением больше, чем миллион человек был огромен и уступал в этой стране разве что Берлину.
Крупный торговый город. Самый крупный из тех, которые Саша видел. Он даже больше Питера… от которого неизвестно что осталось после вторжения оборвышей.
Сколько человек теперь здесь живет? Двадцать тысяч? Пятьдесят? Сто?
Именно в Гамбурге чеканили настоящую валюту, талеры. Название «Новая Ганза» для всех городов, где использовались эти монеты, было неофициальным и не везде употреблялось. На корабле говорили, что это не политический союз, общей армии у него нет. Но, как понял Саша, это было «общее экономическое пространство». Что тоже немало.
Говорили, монеты чеканят на том же оборудовании, на котором раньше изготавливали евро. Их курс и ликвидность обеспечены работой десятков фабрик, заводов, мастерских и мануфактур. А ещё – большим торговым флотом свободного города Гамбурга. Подобного точно не было нигде.
В порту имелось что-то вроде зала ожидания, там на стене висела застеклённая подробная новая карта. У неё оказалось довольно мало общего с довоенной.
Город теперь делился на два круга: Внутренний и Внешний. Innenstadt и Außenstadt. То, что находилось за их пределами, было помечено как Руины (DieRuinen).
Порт был частью Внешнего города, прямо за ним к северу начинался Внутренний. Тот представлял собой круг диаметром около километра с центром в Ратуше, видимо, цитадели здешней власти. Похоже, он состоял всего из десятка улиц. Внешний был во много раз больше и имел неправильную форму – тянулся на восток и на запад от «ядра». Границы были обозначены жирными линиями.
Кроме этих трёх, на карте были выделены отдельными цветами ещё несколько районов в пригородах. Видимо, там жили фермеры, снабжавшие город едой. А может, элита и богачи. Если тут есть транспорт, то люди могут жить в одной части города, и ездить в другую. Но там ему делать в любом случае нечего, его интересует другое: центр местной деловой жизни.
А вот на юге не было ничего. На юге была Эльба и всё южнее реки будто не существовало.
На карте было много подробных обозначений, но ни храм, ни академию, ни школу экуменистов Александр не нашёл. Такое заведение вряд ли будет находиться во внутреннем городе. Просветители должны быть демократичны, то есть находиться ближе к народу. Ни в одной из частей города не нашлось ничего похожего. И ничего созвучного слову «Основание», о котором он читал в брошюре на Васильевском острове. Похожего на то, что было в книжках Азимова, что стремилось сохранить знания в условиях «темных веков» галактической цивилизации. Саша проверил надписи и на немецком, и на английском. Ничего.
Новый порт, отгороженный от заброшенного забором из частой сетки, а от Внутреннего города бетонной стеной – напоминал Вавилон с людьми всех цветов кожи, занятий и состояний, спешащими по своим делам.
Моряки, портовые рабочие, мальчишки, пьяницы. Женщины непонятной профессии… вряд ли рыбачки, хотя их колготки, как и в Питере, похожи на остатки рыбацкой сети. Одна улыбнулась Александру и что-то зазывно произнесла, заставив грубый немецкий звучать мягко и мелодично. Голос её не успел ещё стать сиплым и прокуренным.
Он сделал вид, что не замечает и ускорил шаг, надвинув капюшон на лоб.
Чёрт. Больно. Почти физически. Женщинам, наверное, не понять, как можно чувствовать себя вечно голодной собакой. А это мало сочетается с духовным путём. Но он не попадётся в их сети… Обращаться к профессионалкам больше не будет. Унизительно и небезопасно.
Двигаемся дальше. Город явно и дальше будет подсовывать ему разные соблазны, но его дело – идти к своей цели. Дао.
Ещё года три назад Младшему пришлось бы нелегко среди такого количества людей, но Питер его закалил, и там он придумал, как не испытывать дискомфорт в любой толпе. Надо просто воспринимать всех как ходячие манекены или нечто абстрактное. Двигающийся фон. И никаких проблем. Не будешь шарахаться, если надо идти, буквально касаясь локтями, не будешь отводить взгляд, когда кажется, что на тебя смотрят, не будешь постоянно думать о выражении своего лица.
«Не смотрят. Им дела нет, есть
