разве не пора самой ложиться?
Она закатывает глаза и берет меня за руку, вытягивая из комнаты. Да, принцесса. Моя принцесса. Я не мог называть её иначе. Несмотря на то, что в ней были такие способности, что она могла приручить любого дракона одним взглядом так, что тот бы приносил ей её розовые тапочки с мехом, подобно комнатной собачке. Но к нам…Чёёёёрт, я не думал, что в ком-то, в ком текла моя кровь, моя проклятая кровь, может быть столько нежности и любви. Правда, её мать как-то заметила, что любовь Камиллы распространяется не на всех, а только на ограниченный круг близких ей людей…На что я ей отвечал, что хоть в чём-то моя дочь должна была походить на меня, а не на неё.
Правда, как выяснилось, я бы с радостью предпочёл, чтобы и её старший брат был похож на свою мать…да, бл**ь, на кого угодно, только не на меня!
Упёртый парень избегал любого общения со мной и пресекал на корню все мои попытки поговорить с ним на эту тему. Нет, когда к нам приезжали гости, и нам приходилось разыгрывать маскарад перед ними, малолетний ублюдок спускался вниз с приторно-вежливой улыбкой на губах, с готовностью кивая на все замечания о том, насколько же он похож на своего отца, и даже садился рядом со мной за столом. Вот только мне иногда казалось, если бы хоть кто-нибудь удосужился присмотреться, заметили бы искры, которые летали между нашими плечами. Не искры, а смертельные разряды электричества в тысячи вольт, и каждый направлен против меня. Ни одного прикосновения за весь вечер. Максимальная собранность и аккуратность, чтобы ненароком даже не коснуться моей ладони.
Однажды подловил Самуила выходящим из комнаты и встал прямо перед ним, загораживая выход.
– Нам нужно поговорить, Сэм.
Пожимает плечами с максимально скучающим выражением на лице.
– Лично мне не о чем разговаривать с тобой.
– Ты хотел сказать, с блудным отцом, да?
Широкая улыбка, и ублюдок взмахнул ладонью:
– Ну вот, ты же всё сам отлично знаешь. Зачем тратить время на пустые разговоры.
Я прищурился, впервые за эти дни испытывая желание задать хорошую такую трёпку зарвавшемуся юнцу:
– К твоему сведению я не по своей воле исчезал…
Он шагнул ко мне, внимательно рассматривая моё лицо, почти одного роста со мной:
– А кто говорит о сейчас…папа?
– Тогда какого чёрта…
– Послушай, Ник, – склоняет голову набок, так же прищурившись и намеренно растягивая слова, – у тебя до последних событий была куча возможностей заслужить это звание, – холодная улыбка, от которой по коже раздражение кислотой разливается, – и ты использовал каждую из них, – шагнул вперед, упираясь своим плечом в моё плечо и глядя прямо перед собой, – на сто процентов…папа!
Толкнул меня плечом, и я отступил назад, пропуская его. Не будь этот мерзавец моим сыном…Но он был им. Был моим вторым «я», и я как никто другой знал, что его нельзя останавливать насильно. Мне нужно было, как минимум, разобраться в его обвинениях и только после этого идти на разговор с ним. Имея на руках хотя бы какие-нибудь гребаные карты!
Камилла привела меня в свою комнату и, выглянув за дверь, осторожно прикрыла её.
– Так о чём моя девочка хотела поговорить со мной?
Она садится рядом, устраиваясь в моих объятиях так, что я чувствую, как начинает заходиться в восторге сердце от этой её любви и доверия.
– О Сэми…, – я напрягаюсь, неосознанно сжимая её в объятиях, и она, ощущая перемену в моём настроении, начинает тараторить, – пап, он хороший. Он, правда, очень хороший. Самый лучший парень из тех, кого я знаю. И он любит тебя. Слышишь? – отстраняется от меня, заглядывая в глаза с какой-то странной мольбой, – не обижайся на него. Не злись, пап. Просто ему сложно.
Я улыбнулся, притягивая её к себе обратно.
– Мужчины не обижаются, девочка моя. Они могут испытывать недовольство, ярость, злость, раздражение…но никогда – обиду. Иначе это уже и не мужчины. И нет, я не злюсь на твоего брата. Он всё же мой сын.
Поглаживаю её волосы, расслабляясь, так же, как и она расслабляется в моих руках.
– Но если бы я мог понять его…Его причины. Если бы мог вспомнить, – стиснул хрупкое плечо в руках, – или хотя бы услышать от кого-нибудь.
– Я не могу, – шёпотом сквозь слёзы, – я не могу, пап. Не потому что не хочу. Я просто не понимаю его. Я…я разрываюсь…он и прав, и неправ одновременно. И он больше не рассказывает мне ничего. Я не могу понять его, веришь?
– Я верю, маленькая, – ещё бы он рассказал. Скорее, откусит себе локоть. По себе знаю.
– Не вини себя ни в чём.
Потом вдруг голову посетила неожиданная догадка, и я отстранил её от себя и намеренно спокойно спросил:
–Каааами…а что значит твоя фраза «из всех парней, которых я знаю»? Как много парней ты знаешь?
Снова закатывает глаза, и я буквально слышу, как в ушах протестующий рёв нарастает.
– Пап, я вообще-то в колледже учусь, и там полно парней. И у меня полно мужчин-друзей…
– Мужчин? – рёв всё оглушительнее, раскатами грома, сотрясая черепную коробку.
– Мальчиков, мужчин, парней. Называй, как хочешь, пап, но я с ними дружу.
Потом смеётся, обхватывая ладонью мою руку.
– Не забывай, твой сын учится со мной в одном колледже, – тяжело вздыхает, словно её этот факт нисколько не радует, – и, зная его упрямый характер, скажи сам, разве осмелится хоть один парень приблизиться ко мне хотя бы на метр?
Не знаю, наверное, в этот момент я почувствовал самое настоящее уважение к этому засранцу с моим лицом и моим же ослиным упрямством.
Глава 18
Я положил трубку телефона после разговора с одним из польских партнеров, обдумывая предложение Изгоя начать сотрудничество именно с этой компанией, в случае если очередная
