прикончат, а машину отберут.
— Погоди-погоди…Ты разве не со мной?
— Нет. Я сразу решил, что провожу тебя и останусь. Вон там валяется мотоцикл. Если заведется, возьму его и уеду на базу Неллис.
— Неллис… Слушай, ты как следует подумал? Поехали лучше со мной. Наши люди тебя примут. А иначе — расстрельная команда рано или поздно очнется. Супервиро на тебя донесут. У твоего дадди, кстати, есть капсулы с трупами жены и дочки. Останешься здесь — присоединишься к ним.
Хэл будто бы не слышал, он молчал и смотрел сквозь ДЕмиурга.
— Ну и что… Какая разница… — сказал он наконец, едва заметно вздохнув. — Понимаешь, Мартинес, я пилот и присягнул Теро. У меня приказ генерала Марча — готовиться к отражению атаки, я полечу и буду драться с вами, и не важно, виновен отец или нет.
— Он виновен.
— Для моей службы это не важно. Присяга дается один раз.
Досада Мартынова почти перевесила его же безмерную усталость. «Парень меня вытащил, я ему обязан. Надо убедить его и забрать с собой, но как?»
— Послушай, тебя никто не заставит драться против своих. Тебя вообще ни к чему не принудят.
— Это не важно. Я должен вернуться на базу. Убирайся и не заставляй меня сожалеть.
— О чем?
— О том, что я спас твою башку от пули.
— Ладно, как скажешь.
Раздраженный Мартынов махнул рукой, отыскал куче хлама большую банку и принялся сливать из машин газолин. Заправив приглянувшийся пикап, сел за руль. Управление оказалось непривычным, но интуитивно понятным.
Элфорд-младший молча ждал, когда Демиург уедет.
— Пока, Хэл, — бросил Мартынов напоследок.
— Прощай, землянин. Если что, увидимся в аду…
* * *
…Демиург выехал на шоссе и лишь потом оглянулся. Генри Элфорд уже исчез. Битва за столицу еще не начиналась, но ручеек беглецов уже утекал в распахнутые ворота — терайа тащили узлы, катили тележки и вели детей, кто-то пытался выехать на фургоне, но ему преградили дорогу и пытались выкинуть из кабины.
«Я больше сюда не вернусь», — решил Демиург, тронулся с места и быстро набрал скорость. Он больше не чувствовал ни страха, ни тревоги, ни душевных ран от того, что пришлось вынести. Погрузившись в мрачное бесчувствие, Мартынов гнал машину на север, и через час увидел первые признаки войны.
В пустыне догорали гирокоптеры. Они рухнули на землю два час или два назад, но дым еще поднимался над полем. Некоторые машины разбились, рухнув с высоты, другие — сели аварийно и больше не взлетели. Их пилоты, пораженные с воздуха лучевым оружием или умерли, или, получив раны, кое-как убрались подальше от огня. Рядом со терайскими летательными аппаратами валялись остатки сбитых беспилотников Космофлота — Мартынов узнал их только по характерной окраске.
Тревога вернулась. «Если через „трубу“ протащили „Кречетов“, тут могут лежать и наши ребята».
Мартынов остановил пикап и вышел под раскаленное небо. Брел среди обломков и тел, в носу щипало от ядовитой гари. «Сколько гирокоптеро здесь здесь упало? Машин тридцать — точно. Наши стреляли лазерами с беспилотников, сбитых „Кречетов“, слава богу, нет».
Он вытер мокрый от жары лоб и поспешил вернуться к пикапу, но в самый последний момент заметил слабое шевеление.
— Эй, брат, помоги! — прохрипел раненый летчик-терайа, и Демиург вернулся.
— Воды дай, — попросил супервиро в рваном комбинезоне. — Я бы сам напился, и фляга где-то здесь, только вот ничего не вижу. Посмотри, голова цела?
— Шлем, кажется, пробит.
— Это чертов обломок винта меня достал. Из башки торчит. А так — ничего. Жить еще можно.
Мартынов отыскал флягу, она оказалась почти пустой, но сверхчеловек с обломком винта в голове жадно приник к горлышку, глотая сначала воду, а потом — пустоту.
— Вроде, лучше… — вздохнул он. — Слушай, парень, у тебя акцент какой-то странный. Ты сам-то откуда?
— Аргентинец. Нанялся на работу в столице.
— Вот оно, значит, что… Мало аргентинцев осталось Давай, я тебе самое важное расскажу… только наклонись поближе, а то услышит кто-нибудь.
«Да нет тут никого», — хотел сказать Демиург, но яркий свет летнего дня вдруг померк. Созданная терайа пси-наводка оказалась такой сильной, что, несмотря на защиту, потемнело в глазах. Супервиро попытался вслепую схватить добычу, однако растопыренные пальцы лишь царапнули грунт.
— Стой! — кричал раненый, пока Мартынов бежал обратно к пикапу. — Стой! Я все равно тебя убью-у-у!
Он кричал, не переставая — проклятья, обещания и угрозы, забыв даже о том, кому адресованы эти слова…
Мартынов гнал пикап прочь, мухи и мелкие жучки разбивались о лобовое стекло. Притормозил он, лишь почти догнав колонну боевых машин.
Ударная техника терайа походили на старые земные БМП, которые почти канули в Лету. Мартынов остановил свой пикап, проводил колонну взглядом, свернул с дороги и отъехал метров на сто под прикрытие зарослей опунций. Здесь он замаскировал машину, после чего вернулся на шоссе, пересек его и углубился в пустыню.
Батарея браслета сохранила пятнадцать процентов заряда. «Если высшая справедливость существует, если работает хоть один ретранслятор… если он примет мой сигнал… тогда остается мизерный шанс…»
— Алконост! Алконост! Кто-нибудь меня слышит! Демиург на связи.
Глава 25
Бой за портал
Ингуся вышла из тьмы в центре огненного кольца на глазах у Петровского и Женьки.
— Товарищ капитан-лейтенант, докладываю — плацдарм захватили. Потерь нет. Беспилотники запустили, «Кречет» собираем, товарищ Ангел запросил переброску червей.
— Отправляйте, — Петровский махнул рукой. — С нашей стороны проблем нет.
— У инженерной части тоже нет, — добавил Ганин и посветил фонариком в глубину подземелья. — Ребята, подтягивайте гофру поближе.
Оса шагнула к Игнусе, хотеля ее обнять, но остановилась, отстраненная рукой супервирины.
— Не надо, Женечка, не трогай. У меня на броне кислота.
— Вот беда, — расстроился Петровский. — ребята, окатите снаряжение Оболенской дезактиватором…
Ингуся не успела высказаться, как ее уже заливали жидкой пеной.
— Станислав Евгеньевич, хватит! Лучше бы дали другой костюм.
— Другого нет, милая, извини.
Оса вдруг подумала, что вид у Инги был странный. Ее красота сохранилась, но сделалась пронзительной, без малейшей мягкости, даже движения изменились. «Она сражалась ее природа супервирины проснулась, — поняла потрясенная Женька. — Может случиться так, что прежней Ингуси не станет. Она будет меняться по чуть-чуть, постепенно отстранится от меня и сделается равнодушной как Феликс… А я… я все равно буду любить ее и помнить, что все это она сделала ради меня».
Гофрированную трубу тем временем проталкивали в портал, и выглядело это странно — она словно исчезала и становилась все короче.
— Хватит, — приказал Ганин. — Теперь запускаем червей в смеси с песком. Дайте питание на насосы, надеюсь, генераторы не сгорят…
Насосы заработали, содержимое трубы отправилось в
