часть остаётся… но я так понимаю, что обычно она рассеивается. Хотя, если заглянуть в сочинения Ван Би, посвящённые этой теме… Ох, да, десять тысяч извинений, вы ведь говорили, что желаете поговорить с ним…
Старик вернулся на свою табуретку рядом с лавочкой, на которой восседал Эшер, и закрыл глаза.
В комнате воцарилась тишина, лишь ветер всё так же завывал где-то под сводами храма.
– Под горой… – неожиданно прошептал Цзян.
– Вы говорите с ним?
Цзян едва заметно качнул головой, как бы говоря «нет», а затем снова замер.
А затем, после долгого молчания, пробормотал по-английски: «Госпожа…»
– Вы в порядке? – спросила Лидия и тут же, спохватившись, прикрыла губы рукой, сообразив, что спрашивать бесполезно. Но и не спросить она не могла.
– Со мной всё хорошо, – ответил старик знакомым бесстрастным тоном – даже тембр его голоса изменился.
– Мы собираемся запечатать шахту, – начал Эшер, стараясь говорить как можно непринуждённее, – после того, как заполним её хлорином. Это убьёт их?
– Безусловно. Они не бессмертны, Джеймс. В руднике двенадцать выходов. Самые дальние – вентиляционные шахты на северо-восточном склоне горы.
– Мы уже обнаружили все двенадцать.
– Есть и тринадцатый, самый неудобный, и его также необходимо заблокировать. Ниже уровня рудничных тоннелей располагается сеть естественных пещер. Старый вход в шахту лежит на дальнем склоне горы – отправляйтесь по тоннелю до большого штрека по левой стороне, где полно шлака и обломков камня. Оттуда ход резко уходит вниз и ведёт прямо в нижние пещеры. Этот тоннель непременно нужно заблокировать. Они туда пока не суются, но непременно сунутся, если не останется других выходов. А я понятия не имею, как далеко простираются эти пещеры.
– Будет сделано.
– Спасибо вам… – прошептала Лидия.
– Уверяю вас, госпожа, если бы я знал, во что мне обойдётся эта информация, вы бы никогда её не получили.
– А вампир может контролировать этих существ? – уточнил Эшер.
– Конкретно этот вампир – не может. Поверьте, я пытался. А вампиры Праги пытаются уже не первый год.
– А сможет ли вампир, заражённый их кровью?
Последовала долгая пауза. Лидия нарушила её первой:
– Джейми обнаружил одного из них. Похоже, это один из древних. Его удерживает в плену криминальный клан, пытающийся обрести контроль над Иными.
– В плену?
– Цзо…
Тут Цзян вздрогнул, снова коснувшись рукой лба, и открыл глаза.
– Звук, – объяснил он по-китайски, обращаясь к Эшеру. – Там что-то двигается в темноте. Где это? Где он?
– В Западных горах.
– И вы понимали слова, которые я говорил? Невероятно, – лицо старика озарил восторг. – Го Сян пишет, что человек в состоянии отрешиться от физического и полностью соединиться разумом с Путём. Это абсолютно восхитительное ощущение. Однако он напуган, – добавил Цзян, – этот ваш друг. Существа, которых он боится, обитающие в тёмных подземельях… Мне доводилось о них слышать. А ныне – с начала лета, когда я выхожу за подаянием, я то и дело слышу, что эти существа встречаются и в городе. Их видят по ночам на берегах Остовов…
– Вы пытались, – спросил Эшер, – договориться с этими существами, прогнать их? Слушать их мысли так, как речи духов?
Цзян склонил голову набок. В его глазах промелькнуло нечто такое, что Джеймс понял – старик попытался.
– Нет, – ответил тот, помолчав. – Там ничего нет. Только безумие и голод, который не утолить ничем.
– Завтра, следующий день, – продолжил Эшер, – идём с нами в горы? Мы уничтожаем этих существ, яо-куэй, в руднике Ши-лю. Нам нужна любая возможная помощь.
Старик снова умолк, разглядывая лицо Джеймса.
– Да, – медленно протянул он. – Я пойду с вами.
Глава двадцать четвёртая
Впонедельник, одиннадцатого ноября, Эшер, Мизуками и профессор Карлебах сели на дневной поезд в Мэньтуоко. Вместе с ними отправились телохранитель Огата и четверо солдат японского гарнизона, которые были вооружены не только винтовками, но и фламменверферами – новейшими немецкими огнемётами, и охраняли баллоны с тысячей литров чистого хлорина. Ещё двое солдат – реквизированных, как сказал Мизуками, по причине увеличения в руднике Ши-лю поголовья крыс, заражённых бешенством, дожидались прибытия основного отряда уже в городке, с лошадьми, осликами и оружием. До деревни Миньлянь удалось добраться незадолго до наступления темноты.
– Когда взойдёт луна, новости о нашем появлении уже облетят весь хребет, – заметил Эшер, проверяя состояние одолженного карабина «Арисака» – ему первому выпала очередь караулить. – Так что сюда слетятся и ополченцы Гоминьдана, и все разбойники на этом берегу Жёлтой реки. К тому же – если только удача не будет полностью на нашей стороне – кто-нибудь наверняка доедет до самого Пекина и доложит Хуану и клану Цзо о том, что здесь творится что-то неладное.
Лидия тайком вынесла Джеймсу из гостиницы его собственную одежду и ботинки, так что теперь он уже не выглядел так, будто сбежал из хора «Турандот». Помимо того что удалось подрядить местных жителей перетащить баллоны с хлорином в шахту, доктор Бауэр предложила им развернуть штаб в своей лечебнице. Однако сама миссионерка большую часть времени обеспокоенно молчала, догадываясь, что за рассказами о «бешеных крысах» прячется нечто иное, куда более страшное.
– Этому мы помешать не в силах, – граф Мизуками захлопнул металлическую дверцу в пустотелой платформе – китайцы называли их «канг», занимавшей треть комнаты; в большинстве сельских домов канги служили одновременно и кроватью, и печью.
Карлебах, сидевший за столом, ничего не ответил. Однако старик раз за разом отвлекался от полировки дробовика, всякий раз глядя на Эшера с таким болезненным удивлением, будто до сих пор не мог поверить, что хотя бы один из его приёмных сыновей сумел вернуться из мёртвых.
Эшер знал, что его старый учитель не в состоянии скрыть ни скорби, ни радости, и потому не показывался Карлебаху на глаза вплоть до того момента, пока отряд не сел на поезд и не выехал из Пекина. На всякий случай Джеймс попросил Мизуками сначала сообщить Карлебаху о том, что его ученик жив, а затем уже вошёл в купе, но старик всё равно вцепился в него, расплакавшись, и далеко не сразу сумел взять себя в руки. Когда он наконец-то обрёл способность говорить, первым его вопросом было: «А супруга знает?», на что Эшер с улыбкой ответил:
– Вы уж меня простите, но да, знает. У неё актёрского таланта куда побольше, чем у вас.
Тогда они оба расхохотались, и скорбь как будто вовсе оставила старика; но теперь всё отчётливее становилось видно, что на самом деле она вовсе не ушла – напротив, воссоединение с учеником только подогрело энтузиазм Карлебаха.
Так что, обустроившись в лечебнице в ожидании ночи, профессор принялся увлечённо полировать дробовик, а затем по одному перебрал блестящие медные патроны, набитые таким количеством серебряной дроби, что одного выстрела хватило бы, чтобы живого человека разорвало на мелкие клочки.
– Вести, безусловно, могли разлететься, – рассудительно продолжил Мизуками, – и дойти и до ушей Хуана, и до гоминьданских ополченцев ещё вчера, когда
