Я ДАЖЕ ПОЗНАКОМИЛСЯ С ЕЕ РОДИТЕЛЯМИ, ОТЧАЯННО НАДЕЯСЬ, ЧТО ПОНРАВЛЮСЬ ИМ, – К ТОМУ МОМЕНТУ НИКОМУ ИЗ НАС УЖЕ БЫЛО НЕ ПОД СИЛУ ОСТАНОВИТЬ ТО, ЧТО ВСПЫХНУЛО МЕЖДУ НАМИ.
Впереди, однако, нас ждала разлука: мне предстояло выполнить обещание, которое я дал Муниру, Аммару и остальным хирургам, и вернуться в Алеппо. У меня было три недели, чтобы разобраться с делами в больницах «Честер и Вестминстер» и «Сент-Мэри», после чего я должен был уехать еще на шесть.
За несколько дней до моего отъезда в Сирию у Элли тоже была деловая поездка. Мы оба были в слезах, когда я высадил ее в Хитроу. Появление этого человека в моей жизни казалось настоящим чудом. Я чувствовал себя дрейфующим в одиночестве во все более опасных водах открытого моря, и вдруг мне бросили спасательный круг. Проводив ее на посадку, я пообещал, что непременно вернусь. «Скоро увидимся», – сказал я, только вот сам не до конца в это верил. Частичка меня думала, что мы видимся с ней в последний раз. Я был уверен, что поездка в Сирию станет последней. И дело тут не в том, что я больше не хотел работать добровольцем, – просто сомневался, что мне удастся ее пережить.
11
По лезвию ножа
По сути, план был таким же, как и в 2013-м: провести неделю в больнице Баб эль-Хава на севере, а затем отправиться на пять недель в Алеппо. На этот раз, однако, за нами по пятам должна была следовать съемочная группа – Четвертый канал снимал документальный фильм о неотложной медицинской помощи на линии фронта в Сирии. Продюсер должен был полететь с нами, набрать и обучить съемочную группу на месте. Первыми отснятыми кадрами были мои сборы в квартире – как я укладываю в чемодан свою газовую маску вместе с остальным оборудованием, – после чего мы отправились в путь.
Мы встретились с Аммаром в Стамбуле, а затем втроем вылетели в Хатай, ближайший аэропорт к турецко-сирийской границе. Я не осознавал, сколько съемочного оборудования везет с собой продюсер, пока не пришло время проходить таможню и его не остановили. Он объяснил, что мы будем снимать в Турции фильм о наблюдении за птицами, но им наверняка была очевидна истинная цель – ума не приложу, как нас все же пропустили.
Мы погрузили вещи в присланную машину и успели отъехать от аэропорта всего на полмили, когда нас остановили три полицейские машины. Полицейские вывели нас наружу и тщательно проверили все документы и коробки со съемочным оборудованием. Мы все придерживались одной и той же версии. Примерно через час нам разрешили продолжить путь, строго предупредив, что если наша история не подтвердится, всех посадят.
Мы ненадолго заскочили в Рейханлы, откуда нас с Аммаром отвезли к пограничному переходу, а затем в Баб эль-Хава. Продюсер остался в Рейханлы, чтобы обучить операторов, которые должны были поехать следом за нами. Я был чрезвычайно рад встретиться с сотрудниками больницы. Вскоре пациенты уже выстроились в длинную очередь на прием. У большинства были пулевые и осколочные ранения, а их гноящиеся раны срочно нуждались в пересадке кожи. Здесь не были предусмотрены больничные кровати для длительного ухода, поэтому пациентов, как правило, быстро выписывали. Их повязки редко когда менялись в стерильных условиях, в ранах развивалась инфекция, и они долго не заживали, подвергая пациента значительному риску.
МНОГИХ ПАЦИЕНТОВ С ТРАВМАМИ КОСТЕЙ И МЯГКИХ ТКАНЕЙ ВЫПИСЫВАЛИ С УСТАНОВЛЕННЫМИ ВНЕШНИМИ ФИКСАТОРАМИ, А ПОСКОЛЬКУ НИКТО НЕ УМЕЛ ПЕРЕСАЖИВАТЬ КОЖНЫЕ ЛОСКУТЫ, КОСТЬ ОСТАВАЛАСЬ ОБНАЖЕННОЙ.
Примерно у половины пациентов амбулаторного отделения, открытого специально для меня, были подобные травмы. У остальных были обширные ожоговые рубцы на те-ле, а лица искажены стянутой от ожога кожей. За последние двадцать лет я стал довольно компетентным пластическим хирургом-любителем, а в зоне боевых действий эстетическая планка несколько ниже, чем, скажем, в Беверли-Хиллз, так что я мог выполнять большинство необходимых простейших операций, только вот работы было непочатый край.
Я был рад, что здание Баб эль-Хава, где прежде располагалась таможня, превратилось в больницу с четырьмя операционными. Количество койко-мест увеличилось до сорока, и теперь это была полноценная районная больница общего профиля. Ничего из этого не случилось бы без постоянной помощи и поддержки благотворительных организаций, которые трудились круглосуточно, чтобы обеспечить финансовую поддержку для переоснащения здания и оплаты труда персонала.
Мне выделили операционную вместе с анестезиологом и другим персоналом, которые были доступны двадцать четыре часа в сутки для выполнения плановых операций, но в больницу до сих пор поступали и пациенты со свежими травмами. Помимо привычных огнестрельных и осколочных ранений от авиаударов, мы сталкивались и с разрушительными последствиями нового оружия правительства – бочковых бомб. Вертолеты взлетали с сирийских правительственных баз со стальными бочками на борту, начиненными пятьюстами килограммами тротила. Они зависали на километровой высоте над своими целями – зачастую жилыми районами и все чаще больницами – и сбрасывали эти самодельные бомбы. Прежде мне не доводилось сталкиваться с чудовищными последствиями взрывов бочковых бомб, но вскоре этому было суждено измениться.
Я был рад, что в Баб эль-Хава ко мне присоединились мои хорошие друзья из предыдущей поездки: Абдулазиз, который теперь работал в Турции, но регулярно пересекал границу, чтобы провести спасительную операцию в Алеппо, и мой юный друг, пластический хирург Абу Васим.
