По другую сторону стола Петр Демичев пил водку с Игорем Поповым, а Наталья, сидя посредине, чокалась с обоими, но пила мало — и только шампанское.
Демичев, как увидел Наталью, сразу же спросил, вышла ли она наконец замуж, и, получив отрицательный ответ, сокрушенно покачал головой. Ему хотелось спросить и о юном любовнике, но он почему-то постеснялся, зато с этого момента стал обращаться к ней с какой-то сдержанной нежностью и деликатностью.
— А сам-то ты, Петя, женился? — поинтересовалась Наталья.
— Да, еще в девяностом году, — ответил он, широко улыбаясь. — Моя жена тоже нашу школу заканчивала. Сейчас уже две девочки-близняшки подрастают — скоро в первый класс пойдут.
— Какой ты молодец! — восхитилась она. — Ты мне их должен обязательно показать.
— Разумеется, ты их еще учить будешь.
Разговор прервал быстро захмелевший Гурский, который вдруг встал со своего места, слегка покачиваясь, обошел стол и склонился над Натальей, приглашая ее на танец. Петр укоризненно покачал головой и твердо взял его за руку.
— Да что ты, Петя, меня опекаешь словно свежеиспеченную вдову! — неожиданно рассердилась Наталья и решительно поднялась с места. — Пойдем танцевать, Лешка. Тем более нам с тобой есть о чем поговорить: ты — писатель, я — учительница литературы.
— Что это с ней? — негромко спросил Игорь Попов у Петра, когда Алексей с Натальей вышли в центр зала и обнялись.
— Да, понимаешь какое дело… — И Петр, наклонясь поближе, рассказал ему ту историю, которую наш читатель уже знает.
— Внимание, внимание. — Михаил звонко постучал вилкой о край своего бокала. — Не торопитесь напиваться, друзья мои, у меня в запасе еще немало тостов и анекдотов. Я надеюсь, у всех налито? Тогда продолжаем. Итак, памятуя о предстоящих президентских выборах, я предлагаю вам вспомнить прошлое и выпить за новые времена!
— Что ты имеешь в виду? — как-то подозрительно заинтересовался Вадим.
— Ну, под прошлым я имею в виду те самые застойные времена, на которые пришлась наша общая молодость…
— Вообще-то у молодости не бывает застоев! — с лукавой улыбкой заметил Князев, но Михаил нетерпеливо махнул на него рукой:
— Не перебивай тамаду. Мы не будем спорить о молодости, которая превратилась для нас в набор некогда приобретенных привычек и воспоминаний, а лучше вспомним о тяжелейшем времени так называемой перестройки, которое мы, к счастью, оставили далеко в прошлом. Сам бы я назвал этот период «эпохой битв за водку и пиво». Какие дичайшие были очереди, какие яростные схватки! Помните анекдот, который как нельзя лучше характеризует те времена — объявление в автобусе: «Остановка — магазин. Следующая остановка — конец очереди». Когда-нибудь те из нас, у кого есть или еще будут дети, станут рассказывать им об этой эпохе словами Лермонтова: «Вам не видать таких сражений…»
Многие из сидевших за столом засмеялись, и Михаил, улыбаясь, продолжал:
— Ага, вспомнили! Вот поэтому-то я и предлагаю выпить за чудные новые времена, когда все это уже вспоминается как оригинальный анекдот.
— А ты не боишься, что в случае победы коммунистов все это еще может вернуться? — спросил Никита.
— Боюсь, разумеется, поэтому и надеюсь, что вы станете воспитывать своих детей в духе свободы. А то нынешняя молодежь просто не понимает угрозы реставрации коммунизма. Расскажи им, что было время, когда главный студенческий вопрос звучал не так, как сегодня: «Какое пиво предпочитаешь — наше или импортное?» — а гораздо более примитивно: «Есть ли хоть какое-нибудь пиво?» — так ведь не поверят, салаги!
— А вот я очень надеюсь, что победит Зюганов! — громко и с вызовом заявил Вадим. — Что касается детей, то я собираюсь воспитывать их так, как считаю нужным!
— Ты будешь голосовать за коммунистов? — удивился Михаил. — Но почему?
— Да потому, что при них мне жилось лучше!
— Опять начали спорить, — воскликнула Маруся и нетерпеливо повернулась к Иванову: — Ну их к лешему, давай хоть с тобой выпьем.
Однако остальные, настороженные той резкостью, с которой выступал Гринев, продолжали внимательно прислушиваться к внезапно возникшему спору.
— Подожди, Вадим, — миролюбиво произнес Ястребов, — давай разберемся по порядку. Да, я тоже признаю все недостатки и просчеты нашего нынешнего президента — это и снятие Гайдара, и остановка реформ, и война в Чечне, — однако главное состоит в другом.
— В чем это?
— Да в том, что мы живем в переходный период — от эпохи коммунистического рабства к эпохе демократических свобод, и поэтому наш выбор является вынужденным, пойми ты это, вынужденным! — Михаил азартно блеснул глазами. — Что такое переходный период? Сначала приходится выбирать между плохим и намного более скверным, потом будем выбирать между хорошим и плохим, ну, а наши дети — твои и Веры, Вадим, дети! — как я искренне надеюсь, уже будут выбирать между хорошим и еще лучшим.
— Неплохо сформулировано, — снисходительно похвалил Никита.
— Аплодисменты потом, — остановил его Ястребов, — я еще не договорил. Знаете, как мне представляется наша нынешняя предвыборная ситуация? Да очень просто — на нас мчится дикая африканская свинья-бородавочник, и нам ничего не остается, как спрятаться за широкую спину дяди Бори! Поэтому самое главное, за что я предлагаю выпить, — так это за свободу, как предоставляющую право выбора!
— А что дала твоя долбаная свобода? — бешено выкрикнул Вадим. — Войну, нищету, разруху? Ты хоть оглянись вокруг и посмотри на каждого из нас. Когда-то мы были равны, а что теперь? У кого-то есть сотни тысяч долларов, а у кого-то нет и тысячи рублей!
Никита изумленно оглянулся на Гринева, и Вера, поймав его взгляд, виновато улыбнулась и слегка пожала плечами, словно извиняясь за грубую выходку мужа.
— Н-да, старик, — огорченно заметил Михаил, — мы с тобой еще три года назад оказались по разные стороны баррикад, и, как видно, это противостояние продолжается. Нет, в принципе, я тебя понимаю — обидно видеть, что плодами демократии и того же августа девяносто первого года, когда мы все еще были вместе, успешнее всего воспользовались наименее симпатичные персонажи, ныне получившие красивое название олигархов. Но я боюсь, что это было
