своя дорога, а у меня — своя. Вот и весь сказ.
— Тебе решать, — Лис настаивать не стал, потому что в словах Айена была доля истины. И то, что дядька Ешэ был добр к маленькому «Лисёнышу», не умаляло его прошлых деяний. — Но всё же странно, что он не может тебя простить. Сам-то, вон, встал на путь исправления. Значит, и другие могут.
— Ты плохо знаешь моего отца. — Эти слова княжича задели, но он не подал виду. — Он и себя никогда не простит.
— А твоя мать? Почему Ешэ не взял её с собой? Они не любили друг друга? — Лису стало любопытно. Он не ожидал, что Айен снова вскинется:
— Любили? Ха! Ты не знаешь, о ком говоришь.
— Не знаю, — княжич кивнул. — Ребята из отряда говорили, что ты сирота.
— Уж лучше бы я и правда был сиротой, — советник в сердцах дёрнул себя за косицу и поморщился от боли. — Моя мать — Аюна Ласточка. Слыхал о такой?
Что-то знакомое было в этом имени. Лис напряг память:
— М-м-м… служанка? Или нет, повариха?
— Судомойка, но не важно, — советник дёрнул плечом. — Это её уже отец пристроил, когда она меня носила. А до того она состояла… при обозе.
Он замолчал, пряча взгляд, и Лис всё понял. Айена родила одна из тех женщин, которые следуют за войском, провожают воителей на битву и встречают после, помогая расслабиться и забыться. Теперь понятно, почему Ешэ не пригласил мать своего сына в свой дом. Как тут жениться, когда она любому вояке жена?
Неловкость повисла в воздухе. Даже Зарянка перестала хныкать.
Наверное, нужно было что-то сказать? Но у Лиса не нашлось слов утешения. Те, что были, прозвучали бы как жалость, а этого Айен точно не хотел. К счастью, в этот момент вернулась Данэ и спасла княжича.
Женщина, согласившаяся приютить у себя дочь самого Кощея, была похожа на галку: чернявая, юркая, любопытная. Она с порога засыпала Лиса и Айена вопросами: не холодно ли дорогим гостям? Не жарко? Как доехали? Сыты ли?
От даров попыталась отказаться, но Лис знал, что этого требуют степные приличия. Женщина должна быть скромной. Поэтому настоял. И Данэ согласилась принять подарки с оговоркой:
— Это для Зарянки.
— И для твоей дочери тоже, — княжич, признаться, запамятовал, как зовут вторую малышку. — Они теперь с Зарянкой сёстры, и обе не будут нуждаться, пока я жив.
Он хотел добавить, мол, вы теперь её семья, а значит, и моя тоже, но решил не пугать кормилицу такими откровениями.
Вместо этого согласился на порцию похлёбки, чтобы уважить рачительную хозяйку. Пришлось есть за двоих, потому что Айен отказался. После встречи с отцом ему кусок в горло не шёл.
— Скажи, Данэ, — Лис старался не морщиться: вкус у похлёбки был не очень. — А часто ли к вам заглядывает Ешэ?
— Шаман-то? — кормилица захлопала чёрными глазищами. — Да, бывает.
— А что за дела у него?
Данэ пожала худыми плечами:
— Да кто ж его знает, господин? Это же шаман. Знаю только, что с матушкой Тэхэ они друг друга недолюбливают, — последнюю фразу она сказала шёпотом.
— Тогда что ж ты его на постой пускаешь, коль матушка Тэхэ против? — ни с того ни с сего оскалился Айен.
Кормилица нахохлилась, словно птичка:
— Разве я могу отказать шаману?
— Значит, он тебя заставил? — Глаза Айена загорелись недобрым огнём, а Данэ отчаянно замотала головой:
— Нет-нет! Это большая честь — принимать такого гостя. И вас — тоже большая честь. Прошу, не сердитесь на недостойную.
— Всё в порядке, — Лис подмигнул ей, а на советника зашипел: — Эй! Очумел? Чего на добрых людей кидаешься?
Айен резко встал, запахнул отороченный мехом плащ:
— Я подожду снаружи, княжич. Тут слишком душно. Как соберёшься идти к Тэхэ, позови. Я вроде как всё ещё отвечаю за твою безопасность, — и вышел.
На глаза кормилицы навернулись слёзы:
— Я сказала что-то не то? Господин гневается?
— Гневается, — кивнул Лис. — Но не на тебя. Ты просто подвернулась. Не волнуйся, Данэ, ты всё делаешь правильно. Моя сестра в надёжных руках.
— У нас всё хорошо, — улыбнулась кормилица. — Дети спокойные. Тепло. Еда и одёжа есть. Спасибо господину.
— И всё-таки что-то тебя тревожит, — Лис отличался проницательностью, от него не укрылось витающее в воздухе «но».
— Будут проблемы, — кивнула Данэ. — Не скоро, но будут. Рыжие волосы, не наше имя… дети злы, станут обижать твою сестру. Что мне делать тогда? Может, пора рассказать всем, что Зарянка — важная госпожа?
— Молчи! — Лис аж побледнел. — Нельзя выдавать, кто её отец. Ещё больше ненавидеть станут. Да и опасно это. Я хочу для Зарянки нормальной жизни.
— Но этому не бывать. Она — другая. Лишь наполовину такая, как мы. Налетят вороны, заклюют.
— Полегче, Данэ! Я, между прочим, тоже полукровка.
Кормилица, охнув, сложилась пополам в поклоне:
— Прости, господин, недостойную…
— А знаешь что? — Лиса вдруг осенило. — Будут приставать, скажи всем, что брат Зарянки — сильномогучий шаман. И пусть только попробуют тронуть. Лично прокляну! А про Кощееву кровь — достаточно, что мы с тобой знаем да Май. Да Ешэ. И ещё теперь Айен…
Сказал, а сам поморщился. Многовато знающих. А Данэ ещё подлила масла в огонь:
— Тот господин… он очень несдержанный.
— Обычно Айен не такой, — Лис улыбался самой успокаивающей из своих улыбок, а в голове билась мысль: ой ли?
Айен хорошо умеет скрывать горячий нрав, но во время войны его, бывало, заносило… Надо будет расспросить дядьку Ешэ, почему он родного сына знать не хочет.
— …покрасить? У меня есть сушёные листья вайды.
Лис уловил только окончание вопроса и
