себя как существо женского пола.
Фрэнсис Хардинг, «Fly by Night»
Библиотека изменилась до неузнаваемости.
Кто-то – я все еще не знала, кто именно, я не видела здесь слуг, кроме Сильвии и двух девушек, которые приносили еду – расставил на полках книги корешок к корешку, убрал их со стремянки и с пола, разобрал согласно теме и назначению – насколько я могла судить.
Здесь пахло свежестью, как в комнате, в которой только что вымыли полы.
Внутренние створки окна, те, которые украшал узор витража, были открыты, и яркий солнечный свет падал сквозь чистые стекла прямо на широкий деревянный стол.
На столе лежала стопка книг, картонная папка и перо – острый металлический наконечник в деревянном держателе. Или как это называется? Перо было легким, дерево покрывал слой темного лака, как шкатулку. Рядом стояла хрустальная чернильница и фарфоровая вазочка с еловой веткой.
Ветка была перехвачена бледно-голубой лентой.
Я задумчиво повертела в руках перо и скептически скривилась.
Кто бы ни навел здесь порядок, он выложил на стол книги, которые могли бы пригодиться девице, оказавшейся в сложных обстоятельствах. Я обнаружила «Детскую географию», «Книгу лордов» и, как ни странно, сборник сказок и еще что-то, озаглавленное как «Прекрасная леди Франческа и Король Гоблинов. Роман». И те книги, которые были у меня в комнате. Их вернули сюда, видимо, решив, что библиотека – более подходящее место, чтобы одна девочка сидела и прилежно училась быть леди.
Я плюхнулась на стул, вытянула руки вперед на столе и спрятала в них лицо.
Мне не было страшно. Я проснулась свежей и отдохнувшей и с удивлением поняла, что весь ужас, который я вчера испытала, куда-то исчез. Ему на смену пришла странная для меня ярость, тихая, но в то же время острая. Я хотела действовать.
«Если мне нужно выучить все основы этикета, – думала я, лежа лицом в стол, – если мне нужно вызубрить все имена и звания этих их принцев, чародеев и всех остальных, от кого зависит мое возвращение назад, я сделаю это. Я выучу правила игры и постараюсь сыграть так, чтобы все поскорее закончилось».
И вернусь к себе домой, к серой рутине, в которой не будет никаких принцев и чародеев и никакого волшебства. И никаких клыкастых тварей в снежном мареве. И никаких подозрительных зелий.
В общем, я хотела действовать и была чертовски зла, когда открыла «Правила хорошего тона» и, закинув ноги на подоконник, начала их листать, пытаясь найти в этом хоть какое-то удовольствие.
Мое знакомство с порядком представления гостей на официальном приеме прервало появление одного там волшебника. Кондор, как и в прошлый раз, вышел из зеркала – и демонстративно постучал костяшками пальцев по раме.
Видимо, чтобы привлечь мое внимание.
– Подозревал, что найду тебя здесь.
Голос Кондора звучал дружелюбно и как-то… смущенно?
Я подняла на него взгляд. «Еще позавчера я бы чувствовала себя как на экзамене, – подумала я, – и робела бы перед строгим холодным чародеем. Думала бы, не сделала ли я чего дурного, не полезла ли куда-то, куда не надо лезть?» Сейчас мне было почти все равно.
– Я пришел с миром, Мари, – ухмыльнулся Кондор и поднял руки ладонями вверх, словно заранее капитулировал. – Не смотри на меня так, словно желаешь испепелить взглядом. Могу я… сесть?
Я удивленно моргнула.
– Ты спрашиваешь у меня разрешения?
Опять.
– Еще бы. – Он подошел ближе, осторожно, как двигаются люди, когда рядом есть кто-то, кто может напасть в ответ на слишком резкое движение. – Я бы не хотел тебе мешать, если ты занята.
– Я не…
Я бросила короткий взгляд на таблицу титулов и решила, что учить ее хочу еще меньше, чем говорить с Кондором.
Что-то подсказывало мне, что разговор будет не самым приятным для меня.
– Я не занята, – книга была закрыта и отложена в сторону.
– Но и видеть меня не слишком рада.
Кондор наклонил голову чуть набок и, кажется, был готов улыбнуться.
Я пожала плечами и не стала признаваться, что с удовольствием избегала бы его и дальше. Слишком уж непонятно мне было, чего от него ждать. Еще одно заклинание в лоб или еще одну прогулку по красивым местам?
Кондор отодвинул стул и сел напротив меня – и тут же выложил на стол что-то, что достал из кармана.
– Для начала – я принес что-то вроде взятки, – он раскрыл ладонь и чуть приподнял руку над столом.
Его пальцы обвила тонкая цепочка из белого металла, а на этой цепочке висел кристалл. Прозрачный, как маленькая льдинка, в оплетке из серебряных нитей.
– Ты просила защиту от чар, – сказал Кондор. – Я сделал то, что мог сделать здесь и сейчас. К сожалению, защиты ото всех чар этого мира не существует, но с тем, чтобы оградить тебя от влияния чужой воли, эта безделушка вполне справится.
Кончик его рта дернулся, словно волшебник пытался не улыбнуться.
– Бери, – сказал он. – Это теперь твое. И постарайся не снимать.
Я смотрела, как играют грани кристалла, сквозь которые проходит свет, и не решалась протянуть руку. Мне казалось, что если я возьму амулет, я совершу какую-то странную сделку, продамся и соглашусь на что-то, на что не стоило бы соглашаться.
Лицо Кондора не менялось, он ждал моего решения с каким-то непривычным спокойствием. Примерно с тем же, с которым слушал вчера мой рассказ и отвечал на вопросы.
Ответы все еще были мне нужны, и я решилась.
– Я обещала Ренару, что пойду тебе навстречу, – сказала я. – И выслушаю тебя. Прощать я не обещала.
Кристалл и правда оказался похож на льдинку, такой же прохладный. Пальцы волшебника тоже были прохладными – распутывая цепочку, я случайно коснулась его руки. Кондор не двигался и не помогал, словно бы разрешал мне действовать так, как я хочу.
Интересно, каковы гарантии, что со мной не случится что-то плохое, как только я застегну цепочку?
– Никаких, – сказал Кондор. – Тебе придется поверить мне на слово.
Я подняла на него недоуменный взгляд.
Волшебник смотрел на меня, чуть наклонив голову вниз, так, словно между нами появилась вдруг странная тайна, которую не стоило рассказывать миру.
– Ты очень громко думаешь, милая, – сказал он. – Иногда так громко, что я слышу твои мысли в своей голове. И мне не то чтобы это нравится.
Я так и застыла с приоткрытым от удивления ртом, чувствуя, как начинаю краснеть.
О чем я только не думала в эти дни.
– Очень странно, что это волнует тебя больше, чем то, что твои мысли
