мы разрушим их статуи. Мы выберемся за пределы и создадим новый мир.
– Новый мир?
– Да. Мы создадим совершенно новое общество! – Лицо Каннингэма приняло фанатичное выражение. – Грядет ночь Полной Луны. Мы принесем ведьму и Греха в жертву Благодетелю, чтобы напитать его силами. Мэр вернется, чтобы забрать детей из ратуши на обучение за стену. Они станут нашими новыми членами общества вне Теневаля, обладающими силами защищать нашу веру. Они даже не знают, какая честь им уготована! Готов ли ты с нами идти до конца?
Кейран прижал руку с зажатым в пальцах пузырьком к груди, не подавая виду, что услышал про детей, а затем обнял в ответ Каннингэма, преодолевая чудовищное отвращение.
– Конечно!
Каменные глаза Эрхи словно полнились печалью. В его руках продолжала истекать чем-то темным голова Джиана, и Кейран кожей ощущал, как же много тут лжи.
* * *
Он старался забыть произошедшее, как страшный сон. Когда он вернулся в свою комнату, то первым делом разделся догола, швырнул амулет в постель со всей злостью и долго тер себя жесткой мочалкой, стоя под кипятком. Он не знал, через что пришлось пройти Грею, чтобы заполучить место у Алтаря, но искренне надеялся, что не через подобное. Ему казалось, что он был покрыт мерзкой слизью с ног до головы, даже изнутри. Кейран долго полоскал рот и горло, а потом намыливал волосы, которые без должного ухода стали тусклыми и безжизненными.
Он рухнул в постель, чтобы забыться сном, но статуи преследовали его, как и отголоски всего услышанного, оседая на языке металлическим привкусом крови.
Кейран никогда не был сильно верующим или преданным, но он всегда был верен Создателю и их религии. Он исправно делал подношения в храме Джиана раз в год и ни разу не усомнился во власти Пяти Братьев. Что-то здесь было нечисто. Ужасно хотелось все это обсудить с Греем, но не было возможности. И теперь еще Миэ.
Кейран стиснул пальцами подушку. Неужели так много времени прошло, раз он приехал? В любую минуту его могли разоблачить. Кейран знал не понаслышке, насколько сильна была магия маскировки у Цзунари, но здесь это было большим риском. Да, они двадцать лет скрывались прямо перед носом у Ордена, никто ничего ни разу не заподозрил, но тогда были другие времена и люди не смотрели на тебя как на кусок мяса, который нужно бросить в пасть лже-Богу.
Кейран помнил Мирзу утонченным, праздным и раскрепощенным, и та вера, что проповедовали тут, ему совсем не шла. Монтгомери склонялся к тому, что это скорее Демон, нежели Мирза, – настолько в это не верилось.
С этими беспокойными мыслями мужчина уснул.
* * *
Михаэль никогда не отличался покладистым характером. Он не задумывался о том, была ли это часть его личности или подобное присуще всем лисицам его вида, но он просто обожал ходить по грани. Йель не был безбашенным, нет. Он никогда не рисковал своей алой шубкой, если не был уверен в том, что выберется сухим из воды, да и старика Монтгомери не хотелось расстраивать. Тот вечно ворчал на него за каждый дерзкий и рискованный поступок, а слушать всю ночь его недовольный бубнеж Йель не любил.
Даже сейчас, осознавая всю их рискованную авантюру и чуя, как весь город пропах опасностью, он не мог усидеть на одном месте. Ему нужно было знать все, двигаться, изучить город до последней черепицы и понять, как все устроено. Цзини всегда должны быть на шаг вперед людей.
«А может, и впереди Грехов».
Йель хитро усмехнулся, окидывая взглядом взмывающие вверх трубы завода. Где-то там, под толщей земли и камня, лежал связанный по рукам и ногам Фергус. Йель чувствовал его сдавленную ярость, чуял его волчий запах. Он тряхнул головой совсем как лисица и бесшумно двинулся по темным закоулкам к ратуше.
Михаэль любил отдаваться инстинктам. Будучи выращенным с малых лет в людском обществе под боком у строгого Кейрана, он научился подавлять себя и вести как люди, но натуру Цзиня все равно не скроешь, и иногда он срывался пощекотать нервы себе и Мастеру.
Как и сейчас.
Прошло уже несколько дней с тех пор, как Йель прибыл в город. Он не мог обмолвиться словом ни с Греем, ни с Кейраном, но встречался с ними в местной таверне за едой. Грей выглядел изможденным и уставшим, он всегда цеплялся взглядом на долю секунды и тут же отворачивался. Если бы Йель не знал его, то поверил бы, что он ему не интересен или он его не заметил. Мастер Грейден всегда все видел.
Кейран выглядел не лучше, и это Йелю не нравилось. Он видел, как из последних сил тот держал лицо, чтобы не выдать их, и внутренне гордился. Он знал, что терпение – это не то, что входит в перечень качеств Монтгомери. Кейран никогда ничего не терпел, говорил сразу в лицо и не делал того, чего не хотел. Здесь приходилось играть по чужим правилам, и как бы им всем это ни не нравилось, они здесь, и они старались.
«Практически ради незнакомцев», – хмыкнул Йель про себя. Он ловко обошел патрульных, скользнул тенью по пустынной улице и, добравшись до ратуши, задрал голову.
Все эти дни он был занят работой, но не забывал принюхиваться и осматриваться. Джейкоб поведал ему, когда они садились на поезд, что пленных детей, вроде, держали в ратуше, но где именно, он не знал. И сейчас Йель хотел выяснить, правда ли это.
Он взобрался на выпирающий балкончик по стоящим внизу ящикам, и ровно в этот момент в проулок скользнула еще одна тень. Йель присмотрелся вниз, принюхался и улыбнулся, блеснув клыками во тьме. Сердце сладко замерло, когда окутанный знакомым до поджимающегося хвоста и ушей запахом мужчина спрятался в темном углу, за ящиками. Йель гибко изогнулся, спрыгнул ровно перед незнакомцем и быстро вжал его всем телом в стену, одной рукой зажимая рот, а второй перехватив занесенный кулак.
– Тшш… Мастер, это всего лишь я, – прошептал Йель в шокированное лицо мужчины. Кейран смотрел на него широко распахнутыми глазами и загнанно дышал, опаляя дыханием ладонь, но надо отдать должное – не издавал ни звука.
Йель еще немного насладился его растерянностью и затем отпустил, тут же получив удар раскрытой ладонью по плечу.
– Создатель и все его братья, Миэ! Нельзя ж так пугать! Ты меня до инфаркта доведешь быстрее, чем мы дождемся полнолуния, – зашептал Кейран.
– Вы слишком беспечно крались, Мастер. А вдруг это был бы
