месть была только на словах.
В поселении Сара потянула меня к своей матери. Шаманка не очень мне обрадовалась. Она смотрела на меня и качала головой, будто вся моя жизнь была ей ведома и во взгляде одно осуждение. Указав на очаг в центре дома, как когда-то её муж мне, мать Сары села возле него. Я приняла приглашение и опустилась рядом.
— Моя дочь сказала, что ты хочешь, знать дадут ли тебе духи снова ди-тя? — спросила она через Сару.
Моя подруга переводила и сама удивлялась словам своей матери. Она задавала другой вопрос. Ведь Сара не знала о беременности, от которой я избавилась.
— Да хочу, — ответила я, умоляющими глазами глядя на подругу.
Меньше всего мне хотелось видеть такое же осуждение в глазах Сары.
Дело в не недоверии, а в моём нежелании открывать тайны, которые тер-зают мою душу.
— Посмотри мне в глаза, Чёрная Лилия, — приказала шаманка.
Я подчинилась. В её тёмно-карих глазах танцевали всполохи огня.
Но стоило мне всмотреться, как чёрные зрачки шаманки резко расшири-лись и меня сковал страх. Настоящий страх перед неизвестностью. Ведь в её глазах я не видела ничего, кроме черноты и пустоты.
— Я ничего не вижу, — прошептала я, отшатнулись в сторону от очага.
В мои глаза, словно насыпали песка. Они заслезились и защипали.
Моргая ими, я пыталась рассмотреть старуху, но её уже не было рядом.
Шаманка стояла позади меня. Я ощущала жену вождя своей спиной. От её тела было так же жарко, как от огня. Как быстро она двигается и с бесшум-ностью кошки в немолодом возрасте.
— Ты всё увидела, Чёрная Лилия, — наклонившись, зашипела она, как змея, мне на ухо.
— Нет, — не согласилась я, — в твоих глазах только чернота и пустота.
Шаманка жутко засмеялась.
— Так ты душу свою увидела, — снова шептала она мне на ухо. — Пока ты не отпустишь свой гнев, духи не позволят тебе стать матерью.
«Отпусти гнев… отпусти…», — эхом разнеслось по дому.
Я открыла глаза. Шаманка на своём месте. Сара рядом, держит меня за руку. До сих пор не понимаю — это было видение или явь. Но страх холодком бежит по спине, стоит вспомнить тот день. Я словно слышала голос, который давно забыла. Шаманка говорила со мной голосом моей матери. Её присутствие я ощущала, как прикосновение летнего тёплого ветерка на своём лице.
— Мама…, — прошептала я, всматриваясь в полумрак дома шаманки.
Сквозняком качнулись пучки трав и бубен на стене. Тишина. Её больше здесь нет. Мама ушла. Мне захотелось закричать от боли, что сдавила грудь и не давала свободно дышать. Я приложила руку к сердцу, пытаясь глубоко вздохнуть.
— Тебе не больно, — через дочь сказала шаманка, — это гнев так тер-зает тебя.
— А если я не хочу его отпускать, — задыхаясь, сказала я, — что тогда?
На каменном лице вечно угрюмой старухи появилась улыбка. Улыбка, заставившая меня вздрогнуть, потому что похожа была скорее на оскал волчицы, чем на дружелюбную эмоцию.
— Ты пришла за ответом, Чёрная Лилия. Духи дали его тебе.
— Это не ответ. Это новая загадка, — негодуя, сказала я.
— Значит, ты не готова услышать ответы на свои вопросы, — шипела старуха.
— Я хочу…
— Шшшш, — перебив меня, она приложила палец к своим губам. —
Поздно.
Шаманка перевела взгляд с меня на свою дочь. Впервые я заметила в её глазах боль. Так смотрела моя мама на меня в день, когда последний ребёнок Эдмунда попросился на свет. Она, словно прощалась со мной, зная заранее, что больше не увидит. Взгляд шаманки медленно сполз с ли-ца Сары на её живот, и она что-то сказала на своём языке. Дочь поняла.
— Что происходит, Сара? — спросила я, услышав шум на улице.
— Они пришли, — засуетилась подруга и шаманка вместе с нею.
Они подорвались с места и выскочили из дома. Я за ними. Вокруг уже была настоящая резня. Большая часть воинов ушли на охоту. Поселение без защиты, чем и воспользовались враги.
Женщины бегали, ища своих детей, и истошно орали. Детский плач.
Стрелы свистели так, что заглушали стоны раненых. Ирокезы не брали в плен. Они убивали. Осознав это, я испугалась, что сейчас где-то среди этой бойни Натан и Галчонок. Они играли с местными детьми. Оглядываясь по сторонам, я начала звать:
— Натан! Галчонок! Где вы?!
Я кричала, опираясь рукою об бревенчатую стену дома советов. Среди бегающих людей я нашла Сару. Она тоже звала детей, но её голос, как и мой заглушала страшная песня бойни. Я уже отчаялась увидеть Натана и Галчонка живыми, как откуда-то долетел до меня зов воспитанника.
Вслушиваясь в крики, я всё же смогла определить, откуда он меня звал.
Натан держал на руках Галчонка и бежал сквозь сражавшихся людей ко мне. Малышка прижалась к нему, обхватив обеими ручонками ещё тон-кую шею мальчика. Я бросилась к нему навстречу. Мне наперерез из ниоткуда выскочил индеец. Замахнуться он не успел. Подруга всадила ему нож прямо в горло. Фонтан из крови обрызгал меня, но я была так ошеломлена происходящим, что не придала этому никого значения. Не останавливаясь не на мгновение, я бежала к воспитаннику и дочери Сары. Встретившись на средине улицы, я, прикрыв спину мальчика собой, тянула Натана и его ношу обратно к дому советов. Почему-то мне казалось, что там спасение.
Подбежавшая Сара подхватила Галчонка на руки, и крикнула:
— За мной!
Моё предчувствие о безопасности в доме оправдалось наполовину.
Сара бросилась с Галчонком в дальний угол дома и принялась копо-шиться в темноте.
— Что ты делаешь? — справилась я, не понимая, зачем эти метания.
Надо искать выход из дома или хотя бы укрытие, а не раскидывать шкуры. В любой момент сюда может ворваться разъярённый враг и нам несдобровать.
— Помоги! — крикнула, не оборачиваясь, она. — Скорее, Лили!
Я подбежала к ней. Под ворохом шкур лежало бревно. Сара пыталась его сдвинуть. Одной никак не получалось. Зачем ворочать эту деревяшку я поняла присмотревшись. Под ней было углубление. Лаз. Упёршись руками в бревно, мы стали двигать его. Оно было слишком тяжёлое и, казалось, вросло в землю. Даже подбежавший Натан не смог существенно помочь нам сдвинуть его. Образовалась узкая щель, через которую взрослому человеку не протиснутся, но ребёнку можно.
Крики с улицы не так уже слышны. Бойня подходила к концу. Победителем вышло не племя моей подруги. Прижав к себе дочь, Сара поцеловала её в последний раз. Галчонок не хотела отпускать мать. Маленькая девочка понимала, что мама не пойдёт за ней. Она останется здесь в доме, куда вот-вот ворвутся напавшие ирокезы.
