Книга Невеста Мрачнейшего - Лилия Лисовская

в нашу сторону, небрежно засунув руки в карманы. Соблюдая непринужденный вид, он оглядывал улицу с настороженностью лисы, вышедшей поживиться в чужой курятник. При его появлении Шартиар отмерла, навострила уши и больше не спускала с него глаз, пока он брел к нам, иногда останавливаясь, чтобы рассмотреть камушек под ногами или осколок битой бутылки.

Каменный портик, огибавший стелу по дуге и уходящий в сторону, был пыльным и заброшенным. Еще недавно камень блестел, но сейчас вся конструкция, уходившая вверх, выглядела пустой и заброшенной. Ветер лениво шевелил желтые опавшие листья, гоня их вниз по улице с тихим шепотом.

Стоило мальчику подойти ближе, я вздрогнула: на совсем юном лице темнели две черных дыры - глаза цвета спелой ежевики, колючие и холодные. Он кинул на меня подозрительный взгляд, такой серьезный и по-взрослому тяжелый, что я поняла – меня положили на громадные весы, чтобы понять, стою ли я чего-нибудь. И, к сожалению, признали негодной.

-Утра, - детский голосок, подернутый рябью хрипотцы совсем недетского свойства, достиг нас словно издалека. Мальчик откинул в сторону грязную челку, усаживаясь на каменную скамеечку у стелы.- Не могу сказать, что он доброе, конечно же.

Меня что-то жутко смущало в ребенке, который вел и говорил как взрослый мужчина, на чью долю выпало немало испытаний. Я его не интересовала ни под каким соусом, он обращался напрямую к Шартиар. Телодвижения и жестикуляция казались мне немного нелепыми, словно взрослый увалень по случайности надел костюм подростка, и теперь разгуливал по улицам столицы, чтобы похвастаться.

-Ну, зачем звала? – мальчик снова смахнул челку, которая бесцеремонно лезла ему в глаза, и без уважения уставился на Шартиар. Та недовольно цыкнула в ответ.

-Поклониться не забыл, щенок? – сладким-сладким голоском спросила Наставница, недобро щуря зеленые глаза. Мальчуган дернул худым плечиков под грязной рубашкой.

-Так не перед кем гнуть спину теперь. Вилф любит, когда ему сапоги лобызают, поклоны не в его вкусе.

-Паршивец, - восхитилась Шартиар дерзким ответом ребенка, - ладно, Марвин, давай руку. И не прикидывайся невинным ребенком. Ее ты еще сможешь обмануть, а меня – бесполезно.

Мальчик протянул чумазую руку с обгрызенными ногтями, цепко хватая пузырек с ладони Шартиар. Я представила, как хрупкое стекло лопается в чужой руке, и сок течет по грязным пальцам, капая на землю. Но нет, мальчишка ловко схватил склянку и посмотрел на просвет: за стеклом плескалась густая субстанция цвета янтаря.

-Дозировка? – деловито уточнил он, пряча пузырек за пазуху и поднимаясь на ноги. Сдвоенный патруль иллюзионщиков прошел мимо, подметая полами плащей пыльную улицу, и в упор не заметил, что мальчик беседует с камнем, который остается к его словам совершенно равнодушным. Когда они приблизились на расстояние вытянутой руки, изнутри у меня все заледенело: сейчас раскроют! Но враги чинно и спокойно прошествовали дальше, не обратив на нас свои подслеповатые глаза.

Увидев, как я побледнела от испуга, мальчишка зубасто усмехнулся. Да, отстраненно подумала я, он куда старше, чем пытается казаться.

-Ну, так сколько лить? Всё?

-Три капли! – испуганно воскликнула я, представив, что будет с иллюзионщиками, которые вкусят на себе все прелести передозировки осокой смолистой. Такое зрелище точно привлечет ненужное внимание.

-Понял! – Марвин отсалютовал, все еще ухмыляясь, и развернулся спиной, собираясь уйти.

Шартиар помялась, подыскивая нужные слова, которые, как назло, не находились.

-Будь…осторожнее.

-Скажи это самой себе, - дерзости Марвину было не занимать. Кувшин из льдисто-голубого стекла, появившийся в грязных мальчишеских руках, сначала был обрисован только по контору. Краска заполнила его позже, когда Марвин провел ладонью над горлышком кувшина, оглядываясь по сторонам: не заметил ли кто-нибудь? Но нет, редкие прохожие интересовались только землей под своими ногами, и иллюзионщики полагались больше на осязание и нюх.

Хрупкая мальчишеская фигурка, сгибавшаяся под тяжестью кувшина, поковыляла к Хранилищу Сердец.

Шартиар облокотилась на камень, скрещивая руки на груди:

-Теперь осталось только ждать.

Часть вторая. Глава 44. Проникновение

Иллюзионщики не отказались от услуг маленького, несчастного водоноса, выглядящего так жалко, что желание подать копеечку на пропитание было вполне объяснимо. Возможно, вода из кувшина Марвина и показалась бы им горьковатой или мутной, но мальчик отвлекал их шутливыми байками и рассказами. Они сыпались из него, как просо из дырявого мешка, и не было им ни конца, ни края.

Из укрытия было видно, что он размахивает руками, угощая врагов очередной порцией прохладной водицы, а иллюзионщики пьют глоток за глотком, все сильнее подчиняясь дурману осоки смолистой. Отказаться они не могли – свет Хранилища Сердец вызывал страшную жажду, а враги у входа в Хранилище выглядели потерянными. Один из двойки иллюзионщиков вертел по сторонам головой, сдвигая к затылку плотную ткань плаща. Капюшон сползал все ниже, обнажая морщинистую, сухую кожу, которая буквально втягивала в себя крохи тьмы среди мерцающих лучей, падающих из окон Хранилища.

Марвин сделал шаг назад, а затем еще один, не переставая выдавливать из себя улыбку, больше похожую на оскал. Но иллюзионщики, попавшие под чары, уже не обращали на него внимания: вцепившись в плечи, они раскачивались, сидя на одном месте. По воздуху разлилась песнь: глухая и скрипучая мелодия, от которой все внутри вибрировало.

-Кто он такой? – в замешательстве прошептала я, глядя на то, как Марвин спрыгивает с высокого парапета, серебристой ласточкой растворяясь в подступающей к белоснежной лестнице тьме.

-Когда-то был рыцарем Талла, но мы для него слишком скучные. Однажды ты узнаешь эту историю, но не от меня.

Иллюзионщики бродили по площадке кругами, натыкаясь друг на друга. Их движения становились все более хаотичными, дергаными. Как Даной и обещала – враги сходили с ума. Три капли осоки смолистой сделали свое дело.

Я смотрела на дело рук своих, на сгорающих от безумия врагов, и не жалела их. Если видишь перед собой цель, то все средства становятся вполне подходящими, даже самые беспощадные и жестокие. Даной была права – все может быть и панацеей, и оружием.

-Пошли, - скомандовала Шартиар, скидывая на землю плащ. Ленты, оплетавшие ее плечи, мягко светились, как у настоящей жрицы. Я украдкой взглянула на себя: да, та же метаморфоза произошла и с моим нарядом. На какое-то мгновение я ощутила томление, легкое онемение души, будто я, и правда, была девой-жрицей, чей долг день за днем, год за годом, нести караул у Алтаря.

Мы незамеченными выбрались из укрытия, и только одна женщина, седая и косматая, нас узнала. Она, согнувшись, чтобы казаться как можно незаметнее, брела по улице,