– Кива, – прошептал Джарен, и его дыхание обожгло ей губы.
Он запустил пальцы ей в волосы, коснулся основания шеи, и по позвоночнику Кивы пробежала дрожь. Она закрыла глаза.
– Кива, – снова прошептал он. – Я должен тебе кое в чем… – Он вдруг замолк и напрягся. – Ты это слышала?
Кива распахнула глаза.
– Что слышала? – ошарашенно спросила она.
Но затем и до нее донесся тихий жалобный стон.
Джарен указал куда-то вглубь сада, за пустотравы.
– Он идет оттуда.
– Может, это Лапка? – предположила Кива.
Последние недели она не впускала кошку в лазарет, чтобы та не съела всех крыс, и маленькое чудовище злилось больше обычного. Однако даже от Лапки Кива таких звуков еще не слышала.
– Может, и она, – согласилась Джарен, но как-то неуверенно.
Снова послышался стон, и Киве он вдруг показался знакомым.
Слишком знакомым.
Кровь застыла у нее в жилах, и, не думая, она бросилась в темноту. Следом заспешил Джарен.
Сад был небольшим, и уже за следующим поворотом Кива замерла. В лунном свете она увидела, как на земле возле огромного куста чертополника свернулось маленькое тельце, бледное и дрожащее.
Это был Типп.
И он был болен.
Глава двадцать четвертая
Следующая ночь была худшей в жизни Кивы.
Когда Джарен поспешно занес Типпа в лазарет, Кива, наплевав на все карантинные меры, велела уложить его напротив Тильды, лишь бы не спускать с него глаз. Типп весь горел, цеплялся за живот и стонал, и ответить Киве на вопросы, как он себя чувствует, был не в состоянии.
Одно за другим она пихала в него лекарства, половина которых тут же выходила обратно. Отчаявшись, Кива сделала надрез у Типпа на предплечье и ввела ему в вену маленькую пустую трубку, чтобы влить лекарство напрямую. На других пациентах этот метод она уже испытывала, и результатов он не дал, однако это же Типп. Он должен был выжить. Обязан был.
Прошло три часа.
Шесть часов.
Двенадцать.
Джарен и Наари остались с Кивой – носили ей свежую воду и чистые ткани, готовили лекарства, убирали ведра рвоты. Когда начались рабочие часы, Джарен не ушел в тоннели, а Наари не стала его заставлять. Они втроем дежурили возле Типпа, следили за его состоянием и ждали, когда ему станет лучше. Или же хуже.
Кива не переставая распекала себя за то, что оставила Типпа одного, что отвлеклась на исследование и Ордалии. Если бы только он вчера пошел с ней за образцами…
Но Кива осознавала, что терзаться этой мыслью бесполезно. Она не представляла, почему Типп заболел, почему все ее пациенты болели. Да, Кива называла себя лекарем, но что по правде она умела? Официально никакой подготовки она не проходила, подмастерьем не работала, в академии не училась. Она знала только то, чему научил ее отец с теми ограниченными ресурсами, что у них имелись, и за то недолгое время, что они провели вместе. Никто не готовил ее к бедствию подобных масштабов, к такому количеству необъяснимо погибших… к тому, что, возможно, придется потерять еще одного родного человека.
Отец уже пал жертвой этой болезни. И от мысли, что Типп пойдет по его стопам, Киве становилось тошно.
– К-Кива?
Кива взметнула голову. На мгновение ее разум затуманило замешательство, но потом прилив адреналина прояснил голову, и Кива поняла, что заснула, прислонившись щекой к койке Типпа. Сказывалась усталость, скопившаяся за последнюю бессонную ночь и долгий день.
– Типп, – выдохнула она и схватила его за руки.
Ладони у Типпа были ледяные и вместе с тем липкие от пота. Кива нахмурилась: она не наблюдала подобных симптомов у других пациентов. Однако она откинула эту мысль и посмотрела на Типпа, в синих глазах которого стояли слезы испуга.
– Я ум-ум-умру?
– Конечно нет, – строго ответила Кива, словно сама идея показалась ей абсурдной. Но внутри у нее все содрогнулось.
Сзади послышались шаги Джарена и Наари. Сильные руки легли Киве на плечи, и ее носа коснулся слабый запах меда, имбиря и мяты. Ранее она попросила Джарена приготовить из этих ингредиентов целебный чай, надеясь, что Типп сумеет его выпить.
– Привет, приятель. Отлично выглядишь, – поздоровался Джарен из-за плеча Кивы.
– Дж-Джарен. – Бледные губы Типпа сложились в улыбку, которая придала ему еще более болезненный вид, как будто даже такое простое движение далось ему с трудом. – Ты тоже тут.
– А где я еще должен быть? – Джарен опустил плечи Кивы и присел перед койкой. – Во всей тюрьме не найдешь места веселей.
Типп засмеялся – тихо, почти мучительно. Кива колебалась, стоит ли ей заткнуть Джарена и дать Типпу отдохнуть или же приподнять Типпу настроение, чтобы у него появились силы сражаться.
– И Наари тоже тут, – заглянул Типп за плечо Кивы, где стояла надзирательница.
– Я бы не стал сейчас с ней разговаривать, – заговорщицким шепотом предупредил Джарен. – Она пропустила завтрак, а ты сам понимаешь…
Типп улыбнулся шире, в его мутных глазах промелькнула искорка света.
– Голодная?
Джарен мрачно кивнул:
– И злая. Злее вуки после зимней спячки.
Наари зарычала, но Типп снова засмеялся, на этот раз не так тягостно. Киве пришлось прикусить изнутри щеку, чтобы не расплакаться. Типп выглядел таким бодрым, таким живым, и вместе с тем таким маленьким в лазаретной койке, что смотреть на него было практически невыносимо.
– Хочешь чаю? – предложила Кива. Голос у нее лишь слегка дрожал. – Его приготовил Джарен, так что не удивлюсь, если тебе от него поплохеет…
– Эй!
– …но он наверняка успокоит боль в животике, – продолжила Кива, не обращая внимания на возмущенный окрик Джарена. – Что скажешь?
Типп свернулся калачиком: казалось, он боится глотать что-нибудь после того, как его столько раз стошнило. Но все же согласился:
– М-могу попробовать.
Как бы он ни пытался это скрыть, голос его сквозил болью. Хотела бы Кива не мучать Типпа, но он сейчас остро нуждался в жидкостях. От обезвоживания ему только хуже станет.
– Совсем чуть-чуть, – сказала Кива, когда Джарен поднялся и пошел за своим варевом. – Всего несколько глотков.
Но Типп не смог сделать и нескольких глотков. Его стошнило после первого же, и слезы катились по его щекам, пока он раз за разом извинялся.
– Тише, тише, все хорошо. – Сев на койку рядом с ним, Кива пробежалась пальцами по промокшим от пота волосам.
– Из-из-извини! – плакал Типп. – Я п-пытался! – В его мокрых глазах читался страх. – Я не хочу у-у-умирать!
