Книга Морана - Алексей Иванович Кулаков

во французском городе Виши трагедии, вместо первомайских праздников и военного парада по всему СССР был объявлен недельный траур — во время которого повсеместно проходили общественные церемонии прощания с погибшими. Неожиданность и нелепость столь большой утраты буквально ошеломила весь советский народ, и его передовой отряд в виде Всесоюзной коммунистической партии большевиков… Особенно переживали крупные хозяйственники и первые секретари республик, напряженно гадая и высчитывая — кто же теперь займет кресло председателя СНК? Новая метла всегда метет по-своему, а большинство партфункционеров и значимых производственников уже пригрелись на своих местах, и менять их на что-то неизвестное откровенно не желали. Помимо этого, освободились места в двух наркоматах и одном не самом последнем по значению Главке, что запускало увлекательный процесс кадровых перестановок в Правительстве и Партии, с неизбежными множественными цепочками повышений и замещений освободившихся должностей. Какой второй секретарь откажется стать первым? Нету таких дураков, еще при Троцком вымерли как мамонты… Одним словом, все ждали чрезвычайного Пленума Центрального Комитета ВКП (б), и дружно проклинали белогвардейских недобитков.

Однако его итоги многих очень сильно удивили: седьмого мая во всех газетах Советского Союза появилось изображение нового председателя СНК товарища Сталина, рядом с которым напечатали фото и его первого заместителя Кирова Сергея Мироновича — что означало плавный переход от завершившихся траурных мероприятий к небольшому всенародному празднику. В смысле, это вызвало полное одобрение и поддержку всех советских граждан: «Мироныча» в народе знали, уважали и любили едва ли не наравне с самим Вождем — и за его неустанную заботу о простых работягах, за массовое строительство удобных квартир-«кировок» и быстросборных частных домов, и за многое остальное. Наркомом иностранных дел ожидаемо поставили заместителя покойного Молотова по НКИД, известного своим миролюбивым нравом Андрея «Ягуарьевича» Вышинского. Но вот чего никто не ожидал, так это назначения кандидата в члены Политбюро товарища Маленкова первым секретарем Ленинградского обкома — вместо авторитетного идеолога партии Жданова, которого Пленум единогласно утвердил начальником Главного политического управления РККА, и заместителем товарища Сталина в Секретариате ЦК ВКП (б). Вторая должность в Партии!!! Таких поистине тектонических сдвигов на властном Олимпе никто даже и не предполагал. Однако вставшие в позицию низкого старта амбициозные карьеристы напрасно ждали интересных предложений: у каждого из политических тяжеловесов была своя проверенная-довереная команда, и замена «стареньких на новеньких» прошла так слаженно и быстро, что впору было думать о некоем давнем «договорняке», прошедшем мимо широкой партийной общественности. Что же касается беспартийных, то их больше интересовали не главные вожди страны, а товарищи со второго плана. К примеру, мало кто понимал, почему кандидата в члены Политбюро товарища Берия сняли с наркомов внутренних дел и поставили на какой-то Спецкомитет. Вроде справлялся Лаврентий Павлович с прежней работой… И опять же, до него всех наркомвнудел с Лубянки, образно говоря, выносили только вперед ногами: такую уж своеобразную традицию заложил основатель ВЧК-ОГПУ Дзержинский. В смысле, отдавать все свои силы и саму жизнь непримиримой борьбе против врагов трудового народа. Товарищ Менжинский, к примеру, несмотря на слабое сердце и расшатанное здоровье, до последнего проводил совещния и коллегии на дому; сменивший его враг народа (что выяснилось далеко не сразу) Ягода был расстрелян — ну «железный» нарком Ежов вообще погиб в авиакатастрофе. Вот и гадал простой народ о странном назначении товарища Берии, ну и — что за такой Специальный комитет ему поручили возглавить? Вроде имелось Особое техническое бюро, но оно уже давно и плотно было под Кировым… Одним словом, ничего непонятно, но всем очень интересно! Настолько, что люди открыто обсуждали это в заводских курилках, спорили в пивных и перешучивались на полях во время обеденных перерывов. Или вот, к примеру — прямо на работе, как это происходило под одним из летних навесов бывшего минского аэроклуба, где на лавке со всеми удобствами расположились инструктор по самолетовождению и техник-моторист. Ах да: бывшего не в смысле его скорого закрытия, просто курсы при ОСОАВИАХИМ понемногу разворачивали в полноценную летную школу, в связи с чем его курсантов ожидали приятные сюрпризы. Ну, в плане вещевого и пайкового довольствия, денежных выплат, и первого воинского звания «младший лейтенант» ВВС — тем, кто успешно выпуститься в грядущем июне и выберет военную службу.

— Да я тебе говорю, Фролыч: строить будет! Лаврентий Палыч ведь по образованию архитектор?

— Ну?

— Мне парторг уже несколько раз говорил, что в четвертую пятилетку всем трудящимся будут улучшать жилищные условия. Прикидываешь, сколько строить придется?

— Ну!

Лаконичность инструктора была сколь выразительна, столь и извинительна: ушами и мимикой участвуя в разговоре с давним знакомцем, глазами мужчина отслеживал перемещения учебного-тренировочного «Як-7УТИ» — временами убирая от лица служебный бинокль и делая пометки в разложенном на коленях планшете.

— Так, погоди!..

Подхватив карандаш, он черкнул галочку напротив печатной строчки:

«Переворот Иммельмана»

И последовательно зачеркнул единичку и полторы возле фигуры пилотажа с поэтическим обозначением «Бочка», вписав от руки «многократная», после чего вновь уставился в бездонную чашу небес, выискивая оптикой верткую «муху» учебного истребителя — который как раз выходил из петли Нестерова.

— Вот я и думаю: пока Сергей Мироныч на Урале сидел, он там разработал и опробовал все, что только надо для строительства «кировок» и «сталинок». Люди говорят, он там целые города отгрохал! А теперь Берия его почин-то и подхватит — да по всей стране!

— Твоими бы устами да мед пить, Панкрат: да только гложут меня сомнения.

— Чего это?!?

— А то ты не видел, сколько воинских эшелонов через Минск едет⁈ На что строить-то, если треть государственного бюджета на армию и флот уходит?

— Ну, положим, видел. Так ведь ты сам газеты читал про эпидемии на западных границах, и временную эвакуацию жителей… Обратно тех эшелонов не меньше катит! К тому же, как генерал Павлов прошлогодние учения продул, так эти покатушки туда-сюда и начались. Новый-то командующий Захаров, по слухам, из штабистов — а те большие любители маневры устраивать. Да ты сам посуди: от границы к нам сплошь пяхота едет, а в обратку конные дивизии!

— Ну-ну.

Пока техник шоркал по ушам преподавателю, карандаш в руках последнего успел отметиться галочками почти по всему списку простых и средней сложности фигур пилотажа, и начал нервно постукивать кончиком грифеля напротив графы «Штопор». Который совсем недавно перестал считаться фигурой высшего пилотажа и стал обязательным для изучения лишь курсантами «продвинутого» летного курса ОСОАВИАХИМ — и это притом, что от штопора регулярно гробились и очень опытные летчики!

— Подымишь?

— Позже!

Обстоятельно