Книга Ненасыть - Ирина Сон

Пеленок много. Так много, словно у них не два младенца, а целый полк.

– Простыни, что ли, раздербанили, – тянет Вадик, рассматривая ткань и неаккуратно обработанный край, и от души проводит утюгом по пеленке.

По пеленкам идут заломы, но Вадик спокойно и быстро орудует утюгом. Если Серый честно пытается разгладить, чтобы не осталось морщинок, то ему на это явно плевать.

– Тут смысл не разгладить, а простерилизовать, – объясняет брат. – Даже если сожжешь, не страшно.

Они переглаживают все, и под конец руки у Серого так устают, что почти отваливаются. Они с Вадиком складывают пеленки в корзины с чистым бельем и еще некоторое время сидят – трусливо прячутся от воплей. Когда дети замолкают, они переглядываются и тихонько высовываются в коридор.

Тимур мимо них крадется чуть ли не на цыпочках и поглядывает на двери гостиной с опаской.

– Уснули? – шепотом спрашивает Серый.

Тот кивает и тычет пальцем в потолок – зовет наверх, подальше от двух голосистых существ. Серый и Вадик так же тихо, вздрагивая от малейшего шороха, идут в свою комнату.

– Тишина! – неверяще шепчет Тимур, едва переступив порог. – Как хорошо!

И он с наслаждением падает на кровать. Та пружинисто качается.

– Это все, конечно, замечательно, – говорит Серый. – Но Михась с Васильком опять исчезли.

– Забей, – лениво говорит Вадик и падает рядом с Тимуром. – Двинься.

– А ты не обнаглел? – огрызается Тимур, но из-за приглушенного голоса у него получается вяло и несерьезно.

– Не-а. После того, что между нами было сегодня утром, ты вообще обязан выйти за меня замуж! – отвечает Вадик, и они оба приглушенно хохочут.

– Верочка расстроена, – гнет Серый свою линию. – Мама вся на нервах… Вадик, ну послушай меня, пожалуйста!

– Да слушаю, слушаю, – бросает Вадик и хлопает ладонью по свободному месту. – Падай и говори.

Серый вздыхает, качает головой и ложится. Так они и лежат рядком поперек кровати. Потолок белеет над ними, пустой, чистый, и в голове становится так же пусто. Наконец, у Серого получается сложить все, что его беспокоит, в одну фразу:

– Зет и Юфим говорили о новом человечестве, что они строят новый мир, но… Мне не нравится все, что происходит со старшими. И как мы расскажем маме все это?

– Как-как… – Вадик проглатывает неприличную рифму и вздыхает. – А оно нам надо?

– Ты мои глаза видел?

– Глаза как глаза. У меня интереснее будут. Не ссы, младший, прорвемся!

– А Прапор? – включается Тимур.

– А что Прапор? – безразличный голос Вадика показывает, что Прапор его не волнует. Это действует на Тимура, словно красная тряпка на быка. Он садится и взмахивает руками.

– Он не был таким!

– М-м… Может, ты его просто не знаешь.

– Ты не врубаешься, Вадь, – Тимур трясет головой. – Прапор и Михась к женщинам относятся очень… Я бы даже сказал, трепетно. Они как рыцари: любая женщина трепетная леди, их надо оберегать, холить, лелеять и даже не материться. Я понимаю, почему Михась предпочел смыться. У него есть причины. Но вот Прапор? Чтобы он оставил Верочку плакать над двумя детьми, наплевал на новое исчезновение Михася и Василька, а сам что-то пилил в мастерской? Что его покусало?

– Хозяева, – подсказывает Вадим.

– Нет. Это не они, – отмахивается Тимур.

– Почему? – удивляется Серый. – Они же сами сказали, что греческие боги! Господи, как же бредово звучит! Может, они просто считают себя богами?

– Ага, а я просто глюк, – ядовито отвечает Вадик. – Коллективный бред.

Он пребольно щиплет Серого за руку, и тот ойкает.

– Ладно, возможно, так и есть, они сыновья Зевса… Скорее всего, они сыновья Зевса… Мама, кстати, предполагала, что они сатанисты и проводят какие-то ритуалы… – Серый вздыхает и трет лоб. Мысли путаются, разбегаются и превращаются в нечто бессвязное. – Поймите меня правильно, я ничего против Зета и Юфима не имею, но они реально могут проехаться по мозгам…

– Они могут, да, – вздыхает Тимур, но качает головой. – Но не до такой степени! Дело в самом Прапоре. Вы заметили, что он из мастерской вообще не вылезает? Даже перестал бегать за тетей Мариной… Словно ему там медом намазано.

– И слава всем богам, – тихо бурчит Вадик.

Серый смотрит на него и тоже садится от неожиданной мысли. Вадик ведь не человек, и он настроен против Прапора.

– Вадик, это твои шутки?

– Чего?! – изумляется Вадик. – С ума сошел?

– Извини. Но у тебя есть мотив.

– Я, конечно, много чего умею, но не до такой степени! Почему бы не спросить у него самого? Может, он рыцарь только до определенного момента, – злится Вадик и рявкает на Тимура: – И не надо на меня так смотреть, пожалуйста!

Серый и Тимур переглядываются.

– Кстати, а когда ты в последний раз был в мастерской? – спрашивает Тимур.

Серый задумывается.

– В последний раз я красил шахматы. Больше не заходил. Это было…

– Давно, – кивает Тимур. – Я туда вообще не заходил.

– Так может, он там и не делает ничего? – предполагает Вадик невинным тоном. – Может, включает болгарку, а сам сидит себе и попивает кофеек?

– Заткнись, – сухо бросает Тимур и встает. – Пошли, Серый, заглянем к нему.

Серый идет. Прапор волнует и его, в конце концов, он их командир. Должна быть веская причина, по которой он спрятался от Верочки, бросив ее наедине с двумя младенцами, и не начал поиски Михася с Васильком.

Глава 20

Прапор не открывает долго – не слышит стука за шумом инструментов. А когда открывает и снимает защитную маску, то говорит:

– О, мальчики. Пора кушать?

Он так пахнет свежей еловой стружкой, что, кажется, на его коже вместо пота вот-вот выступит смола. Глаза, улыбка, голос – все у него благостное до ненормальности. Серый невольно представляет, как Прапор, не переставая светло улыбаться, опускает ему на голову молоток, как кровь летит во все стороны, и отшатывается – картинка получается очень живой.

– Нет, – Тимур словно ничего не замечает и лезет вперед, пытается заглянуть в мастерскую. – Мы к тебе пришли узнать, почему ты ничего не делаешь?

– Ничего не делаю? – по-детски наивно удивляется Прапор. – Я делаю полочки, шкатулки, скамейки, баню…

– А как насчет помощи Верочке? – прет Тимур.

– Я же сделал колыбель. Что еще надо?

– Девочки орут, с ними сложно. Не ты ли говорил, что женщинам надо помогать?

Прапор хмурится, теряется и нервничает:

– Младенцы – это женское дело! Кухня – женское дело! Мужики должны строить, чтоб была кухня, и обеспечивать, чтоб была еда!

– Хорошо, – соглашается Тимур. – Со стройкой ты справляешься. А как насчет обеспечивать?

– Огород я посадил, чего еще надо?

– Ну не знаю… Как насчет Михася? – вмешивается Вадик. Он стоит, привалившись боком к стене, и