— Нет, — ответил Питт. — „Ненавижу мир“, „Жалею себя“, „Чувствую себя на свалке“ — вот такая вечеринка.
— Все равно присоединяюсь, — сказал Джордино, садясь. — Адмирал за тебя переживает.
— Скажи ему, что я заплачу за ремонт стоянки.
— Будь серьезен. Старик зол как черт. Все утро бранится с министерством юстиции, требуя расследовать, кто стоит за этим взрывом. Для него нападение на тебя — это нападение на НПМА.
— Агенты ФБР роются в моей квартире и офисе?
Джордино кивнул.
— Не меньше шести человек.
— А репортеры?
— Им я и счет потерял. А чего ты ожидал? Взрыв, который уничтожил твою машину, вывел твое имя на первые полосы газет. Первый взрыв бомбы в городе за четыре года. Нравится тебе это или нет, старина, но ты вызвал целую бурю.
Питт испытывал легкий подъем оттого, что сумел настолько возбудить интерес Бугенвилей, что его попытались устранить. Должно быть, они поняли, что он кусает их с флангов и с каждым укусом все больше вникает в их тайны. Но почему такая сильная реакция?
Ложное объявление о находке и „Сан-Марино“, и „Пайлоттауна“, несомненно, насторожило их. Но не должно было вызвать панику. То, что Мин Корио не среагировала на выдуманную историю, доказывает, что она не из тех, кого легко напугать.
Как они поняли, что он так близко?
Бугенвили не могли так быстро определить его причастность к компьютерному проникновению и спланировать убийство. И тут его осенило. Мысль все время была рядом, но он отгонял ее, потому что она не укладывалась в общую картину. Но сейчас она ярко вспыхнула.
Бугенвили связали его с „Орлом“.
Питт так глубоко задумался, что не услышал, как Джордино сказал: „тебя к телефону“.
— Твоя мысль, должно быть, блуждает за миллион миль отсюда, — сказал Джордино, показывая на бармена Кабота. Тот держал в руках трубку.
Питт подошел к стойке и сказал в трубку:
— Алло!
Послышался возбужденный голос Салли Линдеманн.
— Слава богу, я наконец вас разыскала! Весь день пытаюсь до вас дозвониться.
— Что случилось? — спросил Питт. — С Лорен все в порядке?
— Думаю, да, а может, и нет. — Салли была растеряна. — Просто не знаю.
— Не торопитесь и рассказывайте, — попросил Питт.
— Вчера ночью конгрессмен Смит позвонила мне с борта „Леонида Андреева“ и попросила установить местонахождение спикера палаты представителей Алана Морана. Причину она не указала. Когда я спросила, что ему сказать, когда я с ним свяжусь, они ответила: „Скажи, что это ошибка“. Для вас это имеет смысл?
— Вы нашли Морана?
— Не совсем. Мне сообщили, что они с сенатором Ларимером рыбачат в месте под названием Гусиное озеро. Я поехала туда, но там никто о них ничего не знал.
— Что еще сказала Лорен?
— Ее последние слова были: „Позвони Питту и скажи, что мне нужно…“ И связь прервалась. Я много раз пыталась снова дозвониться до нее, но ответа не получила.
— Вы сказали оператору на судне, что дело чрезвычайно важное?
— Конечно. Мне ответили, что мое сообщение передали в ее каюту, но она ничего не сказала. Невероятно. Совсем не похоже на конгрессмена Смит. Безумие, да?
Питт молчал, обдумывая услышанное.
— Да, — сказал он наконец. — Это достаточно безумно, чтобы иметь смысл. У вас есть расписание „Леонида Андреева“?
— Минутку.
Салли отсутствовала почти минуту.
— Так, что вы хотите знать?
— Когда у него следующий порт?
— Посмотрим. Он прибывает в Сан-Сальвадор на Багамских островах в десять утра и в тот же день в восемь вечера отплывает в Кингстон, на Ямайку.
— Спасибо, Салли.
— Но что все это значит? — спросила Салли. — Может, объясните?
— Продолжайте попытки связаться с Лорен. Каждые два часа звоните на корабль.
— А вы позвоните, если что-нибудь узнаете, — с подозрением сказала Салли.
— Позвоню, — пообещал Питт.
Он вернулся к столику и сел.
— Кто это был? — спросил Джордино.
— Мой туристический агент, — ответил Питт, стараясь говорить небрежно. — Он взял нам билеты на круиз по Карибскому морю.
Глава 48
Кертис Майо сидел за столом в студии, изображающей кабинет в редакции газеты, и смотрел на монитор, стоящий справа от него, под камерой номер два. Оставалось десять минут до вечерних новостей, и он ждал сигнала к окончанию рекламы освежителя воздуха для туалетов. Ролик демонстрировал нью-йоркскую фотомодель, которая вряд ли хоть раз в своей жизни чистила унитаз. Девушка скромно улыбалась, прижимая к щеке рекламируемый товар.
Показался режиссер, отсчитал последние три секунды и сделал знак Майо. Мигнул красный огонек над камерой, Майо посмотрел в объектив и начал часть новой программы.
— На президентской ферме в Нью-Мексико ходят слухи, что глава государства и вице-президент пользуются услугами двойников.
Майо рассказывал, а механик в контрольной кабинке пустил запись: президент на тракторе.
— Президент на пленке, который косит люцерну, наводит кое-кого на мысль, что это не он. Манеры кажутся слегка преувеличенными, другие кольца, причем на других пальцах, часы такие, каких президент обычно не носит. К тому же у него появилась привычка почесывать подбородок — ее раньше не было.
Актера Джона Саттона, который поразительно похож на президента и часто изображает его в рекламе и на ТВ-шоу, репортеры не смогли найти в Голливуде и попросить прокомментировать этот сюжет. Возникает вопрос: „Зачем лидеру нации понадобился двойник?“. Это тайная мера безопасности, или тому есть более мрачные причины? Неужели у президента так много работы, что ему пришлось одновременно быть в двух местах? Можно только гадать.
На этой подозрительной ноте Майо закончил. Механик переключился на камеру в студии, а Майо перешел к следующему сюжету:
— Сегодня в Майами полиция объявила о ликвидации целой цепочки наркодилеров…
Закончив программу и услышав, что обрушился вал звонков с требованием дополнительной информации о двойнике президента, Майо мрачно улыбнулся. То же самое, если не хуже, творится сейчас и с телефонами в Белом доме. И Майо с презрительной радостью подумал, как справляется с этим пресс-секретарь президента.
Программа Майо закончилась, и в Нью-Мексико Сынок Томпсон тупо смотрел на опустевший экран. Он сидел, обмякнув на стуле, безвольный как медуза. Он видел, что его тщательно выстроенный уютный мир быстро идет к краху. Когда будет доказано, что он участвовал в обмане публики, его после ухода из Белого дома не возьмет на работу ни одна газета, ни одна телевизионная станция.
