сэр! — Привратник встретил меня у подножия лестницы. — Джентльмен, который пришел с вами сегодня вечером, сэр. Я подумал, что должен вам сказать. Ушел с непокрытой головой, совсем как вы сейчас, мистер Мердок, минут десять назад. Сначала я решил, что он забыл что-то в машине, на которой вы приехали. Но он не вернулся. Я думал...
Я взбежал по лестнице, надел пальто и шляпу и через две минуты уже спускался по ступенькам крыльца. Лоринг явно сошел с ума! Что бы ни расстроило его в оранжерее, это заставило его в паническом испуге выбежать из дома без шляпы и пальто.
Я ужасно волновался. Бессознательно я направился к нашему клубу — полагаю, у меня было некое подозрение, что он мог скрыться там. Я вошел в клуб, и первым же человеком, которого я увидел, был... Лоринг!
Он сидел за столиком, ближайшим к открытой двери кафе. Фрак он сменил на смокинг; перед ним стоял стакан с каким-то напитком. Я подошел к нему сбоку. Он не поднял глаз. Внешне он выглядел, как всегда, хладнокровным и собранным.
— Ну?
Я облегченно вздохнул, опустился на стул напротив и, потеряв дар речи, уставился на этого человека. И что это был за человек! Шесть футов три дюйма, геркулесово телосложение, загорелое до цвета бронзы и гладко выбритое лицо. При взгляде на такого непроизвольно расправляешь плечи, выпячиваешь грудь и вообще пытаешься «увеличиться» — инстинктивно пытаясь соответствовать его великолепным физическим данным. Настоящий образчик мужской красоты!
И его охватил такой сильный приступ страха, что он по неосторожности сбил с ног хозяина вечера и хрупкую женщину, затем выскочил из дома и побежал по улицам, не останавливаясь и не думая об укрытии, на время утратив рассудок от чрезмерного испуга! Что могло так испугать этого громадного человека, почти гиганта?
— Ну? — нетерпеливо повторил я. — Что все это значит?
Он ничего не сказал.
— Ты что, не хочешь поговорить? — изумленно выпалил я. — Имею я право на объяснение или нет?
Его глаза еще не встретились с моими.
— Разве ты не видишь, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — что я пережил потрясение, и довольно сильное? Я пытаюсь держать себя в руках. Это нелегко. Я был бы тебе очень признателен, если бы ты не задавал вопросов. Во всяком случае, не сейчас.
Я откинулся на спинку стула, покусывая ус. Только самый сильный человек мог так хорошо владеть собой после того, как менее получаса назад буквально развалился на куски. И все же, если у него хватило силы воли для этого, что могло так потрясти его в доме Дюфресне? Я просто должен был удовлетворить свое любопытство!
— Так ты мне скажешь? — спросил я через некоторое время. — Что повергло тебя в такой ужас?
Он молча разорвал в клочки чек из бара, зажатый между пальцами.
— Ты увидел в оранжерее рептилию? — рискнул предположить я. — Может, на каком-нибудь пересаженном кусте прятался тарантул? Ничего подобного?
Он презрительно махнул рукой в знак отрицания.
— Ну и что, черт возьми, это было? — произнес я. — Дюфресне, девушка и я были единственными живыми существами в этом месте, кроме тебя самого. Конечно, мы не сделали ничего такого, что могло бы тебя встревожить. Ты что, совсем обезумел из-за каких-то дурацких цветов?
Наконец он посмотрел на меня в упор.
— Что бы ты сказал, — в волнении он почти шептал, — если бы я признался, что в самом деле обезумел из-за цветов? Кучки экзотических растений в дальнем углу помещения, которых вы не заметили, да и я тоже, однако ощутил их запах? Что именно цветы заставили меня на несколько минут сойти с ума? А?
Он откинулся назад.
— Что бы ты сказал? — продолжал он. — Тебе было бы нечего сказать, потому что ты бы не понял. Ты не знаешь моего прошлого. Рассказ будет неприятным, я тебе обещаю. Но ты должен знать. Очень хорошо. Слушай.
Девять лет назад я сидел в этом самом клубе. В то время мне было тридцать, и я реализовал все свои жизненные амбиции, кроме одной. У меня были деньги, много денег, и все они были заработаны мной самим. Располагать состоянием в тридцать лет, как ты понимаешь, означает тяжелую работу. Я усердно трудился. Полагаю, я работал больше, чем кто-нибудь другой; но я был создан для трудностей.
Единственное достижение, которого мне не хватало, — это жена. До тех пор мне не сумела понравиться ни одна женщина. Если это звучит эгоистично, помни, что финансовый успех кое в чем меня убедил. Я принадлежу к тому роду мужчин, что способны питать к женщине так называемую «великую страсть»; я хотел найти и избрать себе в спутницы девушку, которую мог бы окружить заботой и бесконечной любовью. Поэтому я ждал все эти годы, ждал ту единственную женщину.
Но я устал ждать. И в тот вечер пришел незнакомец, сел в соседнее кресло в бильярдной и подал мне надежду, что, возможно, мое ожидание закончилось. Странный он был тип. Думаю, новый член клуба. Он напомнил бы тебе труп: желтая кожа туго обтягивала скулы; на конечностях было слишком мало плоти, чтобы сделать его фигуру привлекательной для созерцания; а его глаза — мне и сейчас не нравится вспоминать о прожженных дырах в овчине.
Он не переставал расхваливать замечательную коллекцию экзотических растений, которую видел в одном доме у Вашингтон-сквер. На мои односложные выражения вежливого интереса он ответил приглашением посетить этот дом и осмотреть коллекцию. Я уклонился, заявив, что ничего не понимаю в ботанических вопросах. Это не имеет никакого значения, сказал он. Он был уверен, что осмотр коллекции доставит мне удовольствие. Кроме того, у коллекционера была дочь. Я, конечно, захочу увидеть ее.
А потом, в течение целого часа, изможденный незнакомец шептал мне на ухо описание женщины, подобного какому, готов поклясться, никто никогда не слушал с момента сотворения мира. Страстно вдохновленный своей темой, он разжег мое воображение образом своей подруги, дочери ботанического маньяка.
Я вскочил на ноги.
— Отведите меня туда! — воскликнул я. — Я хочу посмотреть... на эти чудесные растения.
Мы направились прямо к дому, большому коричневому каменному зданию старомодного типа. Оранжерея находилась в задней части здания. У меня перехватило дыхание, когда я вошел в натопленную комнату. Орхидеи и ничего, кроме орхидей. Тысячи, десятки тысяч струящихся разноцветных цветов свисали со стен и потолка. Не увидев
