выше ватерлинии.
Весь этот дикий шум перекрывал громоподобный глас Сандокана, всегда завораживавший Тигрят Момпрачема:
– Спингарды, по террасам – огонь! Мериам, по дворцу раджи – огонь! Отвечайте двумя залпами на каждый их выстрел! Карабины, пли!
Сражение разгоралось. Янес атаковал с востока, Сандокан – с запада. Лодки Тремаль-Наика, выстроившись широким полумесяцем, подошли ближе, чтобы горящие стрелы негрито добивали до цели. Нападавшие с суши тоже не отставали. Там грохотали спингарды, им дружно вторили карабины. Каммамури, Самбильонг и Сапагар во главе трех сотен бойцов штурмовали частокол.
Ожесточенная битва длилась уже около четверти часа, когда какой-то отряд защитников разом бросился вниз, прыгая с одной решетчатой террасы на другую, благо отверстия в них были сделаны так, чтобы легко добраться до лодок, пришвартованных к сваям. Беглецов вели двое мужчин в индийском платье.
Из груди Малайского Тигра вырвался рык.
– Теотокрис и Сидар! Считайте себя мертвецами!
Он перезарядил карабин, вскинул его и прицелился. Грянул выстрел.
Грек застыл на бегу, раскинул руки и рухнул в воду, подняв сноп брызг. Та же участь постигла и предателя-китмутгара.
– У кого спингарда заряжена? – крикнул Сандокан, отбрасывая карабин.
– У меня, капитан! – ответил один из малайцев.
Сандокан бросился к пушке, опустил дуло и осыпал градом шрапнели круги на воде там, куда упали грек и индиец.
– Надеюсь, паршивый греческий пес, больше ты не воскреснешь, – произнес он и возвысил голос: – А теперь все в атаку!
Флотилия с трех сторон неумолимо приближалась к столице, паля изо всех стволов. Даяки падали в воду, словно спелые груши, сраженные пулями и шрапнелью. Кольцо осады сжималось все плотнее и плотнее.
Однако враг не сдавался. Дворцовая пушка палила безостановочно, разбивая в щепу носы и борта атакующих лодок. Уже несколько суденышек пошли ко дну. Похоже, за лилой стоял сам белый раджа или его сыновья. Редко какой сухопутный даяк так хорошо управлялся с огнестрельным оружием, они мастера лесных засад и сумпитанов.
Сваи платформ оказались чересчур высоки, и малайцы с флагмана не могли больше стрелять из спингард. Зато умело использовали крохотный мериам, все ядра которого летели точно в цель, кося врагов и обрушивая стены «резиденции» вместе с толстыми балками. Сопротивление не могло длиться вечно. Осажденные несли огромные потери, на дворцовых террасах громоздились тела. В воде под настилами плавали, колыхаясь на волнах, трупы.
Карабин в очередной раз одержал верх над отравленной стрелой.
Однако сражение не утихало. Сандокан, теряя терпение, уже собирался скомандовать штурм, когда над первыми хижинами показался дымок. Лодки Тремаль-Наика, отогнав противника ураганной пальбой, подошли наконец достаточно близко, и негрито пустили по крышам горящие стрелы.
– Сдавайся, белый раджа! Ты попался, подлый убийца!
Столица белого раджи забилась в агонии. Западный ветер раздувал пламя, огонь перекидывался с одной хижины на другую, а с них – на платформы. Вскоре к небу потянулись густые черные клубы: дым пожара мешался с пороховым. Охрана дворца, скрывшегося в чаду, продолжала еще на что-то надеяться и не оставляла свои древние аркебузы. Не смолкала и лила.
Круг неумолимо сужался. Залпы спингард буквально сметали защитников с мостов и террас. Гвозди и ядра разили людей наповал. Пожар разрастался. Негрито без устали пускали огненные стрелы. Заполыхало на востоке и на западе. Тремаль-Наик отлично справился со своей задачей, и его отряд неуклонно сближался с отрядами Янеса и Сандокана, попутно громя деревню.
Через несколько минут все было в огне. Выжившие даяки спасались от пуль, гвоздей и огненных стрел, задыхались в дыму, дюжинами прыгали в озеро, оставив мысли о сопротивлении. Теперь держалась лишь гвардия раджи. С дворцовых террас отчаянно пытались отстреливаться, в то время как спингарды флотилии мало-помалу разносили резиденцию до основания.
Хижины, террасы, мосты и палисады с треском и грохотом валились в воду. Однако дворец, затянутый дымом, стоял. Лила упрямо посылала в нападавших ядро за ядром. Сандокан не утерпел. Приказав своим прекратить огонь, он сложил ладони рупором и заорал во всю глотку:
– Сдавайся, белый раджа! Ты попался, подлый убийца!
Из дыма донесся хриплый голос:
– Вот тебе мой ответ!
Наступила тревожная тишина, а затем весь дворец взлетел на воздух. Взрывная волна пронеслась над озером и еще долго гуляла эхом по окрестным лесам. Раджа взорвал пороховой склад, стерев с лица земли себя, сыновей и остатки гвардии.
Столица на глазах превращалась в плавающую кучу золы и пепла.
Эпилог
Две недели спустя Сандокан полностью овладел царством, простиравшимся от северного побережья Борнео до южного берега Кинабалу. Даякские племена, узнав, что завоеватель – сын великого Кайдангана, склонились перед Малайским Тигром и без сопротивления распахнули ворота своих селений посланцам нового раджи.
Казалось, дело сделано. Два отчаянных пирата Момпрачема стали правителями Ассама и Борнео. Однако при взгляде на обоих друзей ни у кого не повернулся бы язык назвать их счастливыми.
Как-то утром Янес, собиравшийся в обратную дорогу к красавице-рани, которую он не видел три долгих месяца, меланхолично спросил у Сандокана:
– Ну, ты доволен, правитель?
– Нет.
– И чего же тебе недостает, братец?
– Момпрачема. За наш крохотный островок я отдал бы все свое царство и всех подданных!
Янес положил руку на плечо Сандокана и, глядя ему в глаза, произнес:
– Знаешь, он ведь и мне до сих пор снится. Будь у меня Момпрачем и Сурама, я чувствовал бы себя счастливейшим из смертных. И к черту весь ассамский двор!
В черных глазах Сандокана вспыхнул огонек.
– Момпрачем! – произнес он сдавленным голосом. – Там мое разбитое сердце!
Обоих охватила тоска. Повисла тишина. Португалец первым прервал ее:
– Только позови, и я приду, а со мной и горцы! Вновь пересеку океан, и мы добавим к твоей короне самую яркую жемчужину. Хочешь, брат?
– Спасибо, Янес, – пробормотал Сандокан. – Да, больше всего на свете я хочу вернуться туда, где я любил и был любимым.
Возвращение Момпрачема
Глава 1
Малайцы идут на абордаж
Той ночью море вдоль западного побережья Борнео казалось серебряным. С безоблачного неба лился бесконечно нежный голубоватый свет луны, восходящей в зенит со своей звездной свитой.
Лучшей ночи путешественники и желать не могли: на море стоял почти полный штиль, лишь легкий ветерок, напоенный ароматами таинственного острова, гнал мелкую рябь.
Большой пароход неторопливо продвигался между побережьем Сарачен и островом Мангалум, держа курс на зюйд и задорно попыхивая трубой. Кильватерная струя поднимала на поверхность ночесветок и опалесцирующих медуз, и вода от
