пробормотал Мельник. — Так, потолкались немного.
— Угу, — прыснул Шестернев. — Только он после твоего нокаута до сих пор отходит. Во время игры мне даже жаловался, что в глазах двоится.
— Так что ж доктору не показался? — обалдел Данила.
— Дурак, что ли? — выпучил на него глаза Шестернев. — А поездка зарубежная тогда накрылась бы медным тазом? Командировочные, премиальные, шмотки, аппаратура?
Мельник помотал головой. Вот чудаки, вместо того, чтобы беречь свое здоровье, они пекутся о шмотках и валюте.
— Ну так что, идешь?
— Я догоню! — пообещал Данила. — Забегу в «дабл» и приду.
— Куда⁈
— Да в туалет, в туалет!
— Мельник, а что от тебя местные репортеры хотели? — въедливо допытывался прикрепленный к сборной комитетчик в самолете, когда советская команда летела на Родину. — Они во время приема за тобой носились, как оглашенные.
— Склоняли к измене, — доверительно шепнул ему Данила.
— Чего⁈ — взвился в своем кресле чекист. — Почему сразу не доложил?
— Торговался, — тяжело вздохнул Мельник. — Они мне готовы были только двух «Мисс мира» предложить, а я им ответил, что хочу обогнать в этом деле Беста и потребовал пятерых.
— Развлекаешься? — утвердительно спросил комитетчик. И добавил с нехорошим прищуром. — Ну-ну. Что ж, так и запишем.
— Не забудьте еще про ваше поручение написать! — зло оскалился Данила, сбросив маску весельчака. — До сих пор не по себе делается, как вспомню!
— Тихо, придурок! — всполошился «Василь Василич», нервно оглядываясь. — Чего разорался-то? Держи рот на замке. Вернемся в Москву, поговорим еще на эту тему.
— Жду с нетерпением, — глянул на него исподлобья футболист.
— А теперь вернемся к нашим баранам…
О, боже, какой зануда!
— Предлагали перейти в какой-нибудь английский футбольный клуб, — устало сказал Мельник. — Говорили, что и «Манчестер Юнайтед», и «Арсенал», и другие гранды были бы счастливы меня видеть в своих рядах. Денег сулили кучу, дом, автомобиль, прочие радости.
— А ты что? — с хищным интересом уставился на юношу чекист. — Неужто не екнуло сердечко от такой щедрости?
— Вы серьезно? — недоуменно спросил Данила. — Что такого они мне могут предложить, чего у нас в стране нет? Квартира, команда, зарплата, почет, уважение — этого добра у меня и дома навалом. Скоро вот еще патент на медоборудование получу, так там авторские отчисления начнут капать. Ну и на хрена, уж простите за мой французский, сбегать и предавать Родину? — Взгляд, взгляд ни в коем случае не отводить! И наивности добавить. С малой толикой возмущения. Но не переборщить, а то поймет, что придуриваюсь. А так, пусть думает, что у молокососа еще розовые очки на глазах.
Комитетчик после долгой паузы хмыкнул и полез в карман за сигаретами. Поверил или нет? А черт его знает, готовят ведь этих ребятишек на совесть. Если по прилету не сунут в «черный воронок», то, стало быть, пронесло. Ну а если…
— Можно вас попросить не курить? Или, может, если вопросов нет ко мне больше, я отсяду — не нравится дым.
— Иди, — равнодушно сказал «Василь Василич», щелкая зажигалкой[1]. И проворчал негромко себе под нос. — Подумаешь, какая цаца.
— Чего он до тебя домотался? — спросил Еврюжихин, когда Данила плюхнулся в кресло рядом с ним. Выглядел Генка не очень. Но оно и понятно — спонтанная дегустация различных сортов «Гинесса», которую устроили победители на приеме после матча, плавно переросла в банальную пьянку, продолжившуюся в отеле.
А затем Капличный с Шестерневым, подначиваемые товарищами по команде и оравой развеселых девиц, возникших точно по мановению волшебной палочки после того, как наши футболисты утащили с собой пьяного в дымину Беста, упились так, что в самолет их грузили почти как багаж. И ведь предупреждал армейцев, что «Гинесс» — это штука коварная. Ага, «раствор коварен![2]» Но нет, не послушали. Они ведь крутые мужики со стальными яйцами!
— Да интересовался, почему ты с ним не согласовал свой переход в «Челси», — рассеянно ответил Мельник.
— Чего?!!
— Шучу, расслабься.
— Ну, Малой, ну, зараза! — возмущенно запыхтел одноклубник. — Я тебе еще это припомню.
— В очередь сукины дети, в очередь! — засмеялся Мельник.
— А в глаз?
— Это из «Собачьего сердца» Булгакова. Начинай уже читать. Хоть немного. А то одна ханка да бабы на уме.
— Шибко умный, как я погляжу, — обиделся Генка. — Не хочешь говорить нормально, да и хрен с тобой.
— Брось, — примирительно сказал Данила. В самом деле, чего он на одноклубника-то взъелся? — Просто всю душу этот прикрепленный товарищ вынул. Ко мне, в самом деле, на приеме докапывались по поводу того, чтобы как-то оформить переход в Англию. Но я их честно послал. А этот сказочный персонаж в «верю — не верю» играется. Пытался, гад, на мелочах подловить, вопросики разные с подковыркой задавал.
— Иди ты! — обалдел Еврюжихин. И с жадным любопытством спросил. — А зарплату какую предлагали? Ну эти, с приема.
— Понятия не имею, — равнодушно пожал плечами Мельник. — Не дошли до конкретики. Я их чуть раньше в пешее эротическое путешествие послал.
— Это как?
— На х…й!
Танюха повисла на нем, едва только Данила переступил порог своей квартиры. Радостно завизжала, осыпала торопливыми жадными поцелуями, и Мельник с удивлением почувствовал, что стоит в прихожей, и лыбится, как распоследний дурачок.
— Хорош! — с напускной суровостью сказал он. — Отпускай, давай.
— Не-а! — легкомысленно отозвалась подруга, прижалась к нему всем телом и требовательно заглянула в глаза. — Скучал?
— Вот еще! Знаешь, какие там девицы возле нас вились? Сказка!
— Если я тебе сейчас врежу коленом между ног, — ласково сказала-пропела Татьяна. — То ты навсегда забудешь про этих драных английских кошек!
— Почему «драных»? — удивился Данила.
— Еще одно слово и глаза выцарапаю!
— Жаль. Тогда я точно подарки твои достать не смогу, — огорченно вздохнул Мельник. — Как я без глаз в чемодан-то полезу?
— Подарки⁈ Так что же ты молчал, дубина стоеросовая! Чурбан! В какой сумке? Или в чемодане? А, стой уже, сама сейчас посмотрю!
Чума. Форменное стихийное бедствие. Ураган и цунами в одном флаконе. Секунду назад стояла рядом, а теперь, как ветром сдуло. Только слабый аромат духов
