– Кто внушил? – с невозмутимым видом поинтересовалась Норма Галликан.
– Трион. Или ты думаешь, я забыл, что ты работала в лаборатории этого предателя? И ты ещё не искупила свою вину перед Римом.
– Не искупила, – согласилась Норма. – Но стараюсь делать это каждый день.
Но дней мне не хватит, даже если я доживу до ста лет. Так что незачем попрекать меня моей виной. Она безмерна.
– Я дам тебе шанс оправдаться. – Бенит самодовольно ухмыльнулся.
Норма не спросила – как. Она лишь приподняла бровь. Странно было слышать такое от Бенита.
Так и не дождавшись вопроса, Бенит продолжал:
– Ты создашь для меня Трионову бомбу. Норма вздрогнула. Когда-то она сама предлагала подобное Элию. Какое счастье, что Цезарь тогда ей ответил «нет». И теперь она с удовольствием выдохнула это «нет» в лицо Бениту.
Он не ожидал, что она откажется. Был уверен, что услышит «да». И потому на мгновение опешил. Но лишь на мгновение.
– У монголов бомба! – заорал он. – Или ты забыла про Нисибис? Нам надо срочно создать свою. Иначе Трион наделает их столько, что варвары уничтожат Рим.
– Пошли диверсионную группу, пусть они уничтожат Триона, Плацидиан.
Это обращение, напоминавшее об его усыновлении, привело Бенита в ярость. Он давно отбросил унизительную приставку от своего имени, никто его отныне так не именовал. А эта дрянь осмелилась.
– Она мне указывает, что делать! Что ты понимаешь в военном деле или в политике? Ничего. Занимайся своей наукой и оставь политику нам, профессионалам!
– Я и не знала, что у тебя есть профессия, Бенит. Можно узнать, какая?
– Я отдам тебя под суд за участие в создании бомбы, и тебя казнят старинной римской казнью.
– Пусть казнят. Но я не буду создавать для тебя бомбу, Бенит.
Несколько мгновений он смотрел на неё в упор, будто пытался загипнотизировать, потом неожиданно расхохотался.
– Разумеется, не будешь. У тебя ума не хватит её сделать!
Она смерила его презрительным взглядом с головы до ног. Любой другой смутился бы. Но не Бенит. Тот вообще никогда не смущался.
– Хорошо, – уступила Норма Галликан. – Считай, не могу, потому что дура. И закончим этот разговор.
Бенит понял, что первую схватку проиграл.
– Я пошутил, – он похлопал Норму по плечу, как преторианца. – Ты умница, детка. Твоя клиника – это чудо. Тебе удалось спасти столько ребят!
Норма смягчилась. Немного, чуть-чуть, но смягчилась. Клиника была её детищем. Куда более любимым, чем её неведомо от кого рождённый малыш.
– Не так уж много. Всего тридцать два человека.
– Тридцать два! Это очень-очень много. Я представлю тебя к награде. Да, да, тебя наградят дубовым венком[65].
Она улыбнулась, решив, что разговор о Трионовой бомбе закончен.
– Ну что ж, я не откажусь, если Рим оценит мои заслуги. А вместо венка дай мне денег. Три миллиона.
Бенит на мгновение растерялся от подобной наглой просьбы.
– Зачем?
– Мне нужна счётная машина, которую недавно сделали в Александрии. Она занимает три комнаты. Но это неважно. Главное, что я смогу подобрать на ней доноров для пересадки костного мозга. Для меня сделают новый агрегат. Быть может, он будет чуточку поменьше. – Она схватила листок и принялась писать. – Да, трех миллионов хватит. Пришли их на счёт клиники. Как можно скорее. – Норма поднялась и не спрашивая разрешения вышла из таблина Бенита.
Бенит тут же кликнул Аспера.
– Весь компромат, который есть, на эту суку. Я придавлю её, как лицеистку в тёмном углу, а она будет визжать: «Ой, не надо, ой, не надо!»
Аспер подобострастно захохотал. Бенит любил, чтобы над его шутками смеялись. И Аспер научился смеяться почти натурально. За это Бенит его и любил.
– Кстати, есть какие-нибудь новости от Курция?
Есть. И вполне ожидаемые.
– Криспина?
– Она, кто же ещё. Старый пёс вышел на её след без труда. Дурёха тут же раскололась, едва Курций задал пару вопросов. Перетрусила и…
– Ну что ж, иногда и псов надо использовать. Пусть её осудят… – Бенит на мгновение задумался. – На изгнание. Можно организовать?
– Вполне.
– Дочка, разумеется, останется в Риме – она-то ни в чем не виновата. А мамаша не будет нам мешать.
* * *
Элий спал теперь всегда в комнате с открытыми окнами. По ночам снился ему переход через пустыню. Во сне рот пересыхал, и губы слипались так, что их было не разомкнуть. И тогда прохладный ветерок, залетевший в окно, напоминал, что пустыня осталась позади, и Элий просыпался. Жадно хватал со столика заранее приготовленную чашу с водой и пил. Пил и не мог напиться.
Вот и сейчас проснулся. Окно приморской гостиницы, в которой они остановились под вымышленными именами, было открыто. Ветерок холодил лицо, вода смочила воспалённые губы. Что-то не так. Элий протянул руку. Постель рядом была пуста.
– Летиция! – позвал он.
– Я здесь. – Она сидела на подоконнике, обхватив руками колени. Её длинные волосы стекали по плечам. В прежней жизни Летиция была хрупким подростком с короткой стрижкой. Теперь превратилась в красавицу-матрону с длинными роскошными волосами. Прежняя Летиция любила Элия до беспамятства. А эта? В любви этой новой Летиции Элий не был уверен. Особенно в такие часы.
– О чем ты думаешь?
– Не о чем, а о ком. О Постуме. Он сделал вид, что не заметил упрёка в её голосе.
– И что ты думаешь?
– Наш мальчик гений. Пусть и на одну четверть. Он уже разговаривает. Хотя это держат в секрете. Каким он будет, когда вырастет?
– А кто такой гений? – спросил он. Она не ответила, нырнула в постель. Её кожа приятно холодила, ещё храня запах ночного ветра.
– Опять летала? Я же просил!
– Чуть-чуть. И совсем невысоко. Интересно, Постум будет летать, как я, или нет?
Элий вновь взял чашу с водой, но рука замерла, так и не донеся чашу до губ.
– Что ты сказала?
– Интересно, будет Постум летать или нет?
– Нет, прежде. Он умеет говорить?
– Да разве я не рассказывала? Сотню раз говорила. Разумеется, мы это держали в тайне. Но он отлично говорит. Почти как пятилетний ребёнок.
– Я помню, помню. – Элий расплескал воду на простыни и спешно поставил чашу на столик. – Подожди. Он может сказать, к примеру: «Я низлагаю Бенита…»
